Хрусталём отзвенела капель,
Отрыдали сосульки слезами,
Ещё день — и начнётся апрель,
Только мы не уверены сами.

Что с холодной погодой весной,
Ты расстаться сама пожелаешь,
Не успев повстречаться со мной,
Ты на Север опять уезжаешь.

Виновато мне скажешь: «Прости!,
Ну причём здесь весна и погода?,
И прошу тебя – ты не грусти!,
Я же еду всего на полгода!»

Неуклюжий смешной чемодан,
Копит вещи твои понемногу,
Он привычен уже к поездам,
И бессовестно рвётся в дорогу!

Я тебя до купе провожу,
Мы простимся с тобой на перроне,
Всё, чем в жизни своей дорожу,
Я оставлю в купейном вагоне.

Как бальзам для сиротской души,
Взгляд поймаю поверх занавесок,
И шепну тебе: «Только пиши!,
Я терпеть не могу ЭсЭмЭсок!»

Пусть на ласку я сдержан и скуп,
Но уверен, что в душных вагонах,
Ты тепло моих трепетных губ,
Сохранишь у себя на ладонях.

Две недели, как тягостный сон,
Отсчитаю от даты отъезда,
И меня поутру почтальон,
Повстречает с письмом у подъезда.

Я открою заветный конверт,
И почувствую шорох метели,
Солнца низкого призрачный свет,
И… чуть приторный запах шанели.

И меня уже не удивит,
Твой не женский размашистый почерк,
Если в строчках нет слов о любви,
Я найду это всё между строчек!

Я тебя научился делить,
С Заполярьем, укрытым снегами,
Остаётся мне ждать и курить,
Измеряя квартиру шагами.

Мой торшер одиноко стоит,
Тусклым светом диван заливая,
Он мне друг, но всё время молчит,
В такт шагам абажуром кивая.

С ним привык я деньки коротать,
И обязан ему очень многим,
Жаль, что он не умеет шагать,
Он по-жизни рождён одноногим.

Да и сам я почти «инвалид»,
Обречённый тобой на мытарства,
Знаю — если душа заболит,
То уже не помогут лекарства.

Я не в силах тебя удержать,
Все попытки мои бесполезны,
Лишь одно я могу утверждать,
Ты и «врач» и «причина болезни»!

Мои ночи, увы, коротки,
И вторгаясь в мои сновиденья,
Ты, ладонью коснувшись щеки,
Исчезаешь опять, как виденье.

Ты мне даришь волшебные сны,
Наказанье моё… и отрада,
Ты – моё вдохновенье весны!
И мне большего в жизни не надо!

20 апреля 2010 г.