I.
Давно собирался написать о концертах для фортепиано с оркестром Великого русского композитора Сергея Васильевича Рахманинова, а именно про второй и третий.
Историю их написания вряд ли стоит повторять, всё известно очень подробно, особенно тем, кто увлекается историей музыки, биографиями любимых композиторов.
Мне давно и устойчиво представляются эти два концерта в виде двух братьев, родных, но разных. Второй – очень яркий, как теперь часто говорят, харизматичный, буйный, дерзкий, потрясающе красивый и молодой концерт. Его вступительные аккорды с упругим, растущим, качающимся «фа» в контроктаве, его лавинообразные, бушующие пассажи, срывающиеся, будто стартующий в бездну с обрыва параплан, накатывающие волнами колоссальной и даже пугающей энергии с изумительным, великолепным колокольным басом – о, этот незабываемый бас! – подхватывает оркестр tutti широкой, как Волга или Енисей, рекою главной темы!
Воистину, я не знаю, какое ещё музыкальное произведение может так сильно и вдохновенно, так чарующе, так властно овладевать человеком!
Неизъяснимая рахманиновская магия катится потоками дальше и дальше, ширится, растёт безудержно, неостановимо, затапливая всё и вся своим стихийным, неповторимым очарованием. Это безбрежный звуковой океан, дышащий, живой, пульсирующий то меланхолично, то гневно, то умиротворённо, то страстно. Рахманиновский гений вызвал к жизни нечто особенное, что-то неизъяснимое, не поддающееся никакому рассудочному анализу.
Кульминация в середине первой части вновь будит эту качающуюся стихию оркестра, этот неудержимый поток, но теперь с каскадами мощнейших, тяжеловесных рояльных аккордов. Всё становится явственно, зримо похоже на яростную, на грани изнеможения эпическую битву. Картины, возникающие от такой музыки, невольно связываются с образом России, которая бьётся не на жизнь, а насмерть, собрав в кулак все силы, всю волю.
А потом наступает… Нет, не наступает, а приходит, воцаряется успокоение и непонятное томление, сотканное из воспоминаний, ностальгической меланхолии и светлой грусти, прибывает, подобно хлынувшему во все стороны разливу, буйному половодью…
Завершается первая часть второго концерта бесподобной по красоте кодой со взлётом-отголоском бушевавшей вначале стихии и мощными тремя аккордами, ставящими внушительную точку в конце первой новеллы.
Вторая часть – не менее знаменитая и, опять же, совершенно особенная. Рассветная дымка её, плывущий зыбкий свет над водой, над утренним лугом, сонной рощей, над всем, что дорого человеку, любящему родные просторы. Мерное, умиротворённое дыхание чудесной мелодии, неспешный, напевный, повествовательный ритм её создают неповторимость изумительной главной темы. В середине, как это часто бывает в музыке Сергея Васильевича, умиротворение и созерцательность сдвигается в хмурую и беспокойную сторону, точно летний день вдруг ненадолго омрачился ветром и грозой. Природность, абсолютно явственное ощущение меняющейся погоды, потоков воздуха на лице, капли дождя – это всё он, Волшебник Рахманинов, не похожий ни на кого.
А к финалу второй части вся эта красота уступает уже совершенно непередаваемому, фантастическому полёту. Да, да! Именно ощущение полёта на невероятной гигантской птице возникает от звуков могучих аккордов и летящей мелодии оркестра! Физически просто чувствуешь огромный простор, на который опираются эти крылья, упругий ветер, шум прибоя, птичий гам, солёный воздух на губах! Восторг и упоение! Это воистину один из бриллиантов царских одеяний гениального концерта!
Третья часть, написанная композитором, что любопытно, самой первой, а потом уж остальные, начинается очень энергично, виртуозно и на внушительном уровне звучности. На протяжении всей третьей части и в изложении главной темы, и в значительно более напевной побочной – везде музыкальная ткань пронизана мотивами, напоминающими восточные, и непостижимым, гениальным образом переливающимися в самые что ни на есть настоящие русские, песенные, знакомые, звучащие так, что от восторга замирает сердце. Образное богатство летящего и звучащего музыкального полотна не поддаётся никакому обычному описанию: здесь и ветер, гуляющий в перелесках и речных поймах, и солнце, слепящее утренними лучами, и налетающие откуда-то запахи и звуки невидимого, но явственно близкого взморья, крики чаек, какое-то южное, обнимающее, бархатное тепло и над всем этим – покоряющее, влюбляющее в себя навеки русское приволье, бескрайнее, безграничное, родное.
Постепенно восторженность, приподнятое настроение музыкальной феерии, доходит до апогея, что знаменуется каким-то фантастическим взлётом мелодии в партии рояля. Далее, после секундной паузы – о, восторженный испуг! Он бывает, когда вдруг под ногами исчезает опора, и ты понимаешь, что летишь! Но мимолётный страх пропадает, когда перед взором раскидывается невиданная по размаху ширь, огромное всеми своими горизонтами пространство, колоссальная панорама, сравнимая, пожалуй, только с небесным солнечным океаном!
Заканчивается третья часть и концерт в целом каскадом аккордов, настоящей звуковой лавиной солирующего рояля и вторящим ему оркестром, звучащим tutti на фортиссимо. Венчают всё это четыре громовых аккорда!
Повторюсь, Рахманинов создал никем не превзойдённое, уникальное по красоте и оригинальности музыкальное творение, которым восхищаются и вдохновляются люди всей планеты уже более ста лет. Здесь можно только вместе с миллионами слушателей и обожателей этой фантастической Музыки восторженно вскричать: «Браво! Браво! Браво Великому Русскому Композитору Сергею Васильевичу Рахманинову!!»

Автор готов к любой критике. Смелее!