Дьявол смеется и дьявол танцует. Носит короткие до неприличия чулки. Крест на груди он порой со смиренной усмешкой целует – дерево больше не жжется о кожу его руки. Дерзкий и громкий насмешливый голос комнату полнит развязной мелодией кабаре. Дьявол танцует от счастья и дьявола полнит гордость: дьявол ногами невинной свободно идет по земле.

Матерь Иисуса теперь уже не святая. Пала на бледные плечи волна белокурых волос. Руки танцуют по телу, глава непокрыта, надежда незримая тает. Дьявол зеркальный смеется.

/Ну где же, родная моя, твой погибший Христос?/

В светлые локоны дьявол зароет пальцы и подмигнет со стекла, затянувшись поглубже горчащим дымком. Дьявол еще не успел ни соскучиться, ни наиграться. Страх обнаженной души и любим ему стал, и знаком.

Дьявол порочит саму непорочную деву, телом ее искушая истлевшие души людей. Пытка Христовой невесты не знает ни отдыха, ни предела – вопль безмолвный обманутой веры тело пронзает не хуже копья и мечей. Жадность и грубость на части порвут невинность – дьявол смеется, пятная соблазном и похотью душу святой.

/Видишь, куда тебя вывела эта нелепая, эта слепая наивность? Даже под крышей господнего дома ты от зла не найдешь покой./

Дьявол играет с грехами лжецов и святош-лицемеров, что вожделеют припасть к добродетели жадным ртом. Дьявольский смех заглушает все мольбы, которыми дочь Венеры снова и снова к своим палачам взывает, прежде чем провалиться в спасительный сон. Дьявол хохочет в голос над юным телом – телом, в котором никто не заметил смертельный душевный бой. Дьявол стал женщиной. Боль многочисленных шрамов, уже огрубелых, светлую душу не тронет. Она потерялась.

Христова невеста стала чужой женой.

Автор готов к любой критике. Смелее!