Вот осень и вступила в свои права. Окончательно.
Небо затянуло тяжелыми серо-синими тучами. Наступили скучные промозглые дни. Как говорится, хороший хозяин собаку во двор не выгонит. Но доктор прописал прогулки, и я гуляю. Пытаюсь «убежать» от третьего инфаркта. Опавшие листья успокаивающе шуршат под ногами, и я бесцельно брожу узенькими улочками старого города. Вот ведь странная штука, раньше эти листья сжигали, а теперь оказалось нельзя, и носит их ветром по дворам и улицам, и матерятся недовольные дворники, не успевая их закапывать.
Мимо, как паровоз промчался парень, оставив за собой облако табачного дыма. Я остановился, чтобы насладиться приятным ароматом хорошего табака, но внезапно набежавший ветерок в секунду разметал остатки дыма и скрылся в неизвестном направлении. Курить мне пришлось бросить еще после первого инфаркта, но до сих пор, во сне, я с удовольствием выкуривал сигаретку — другую.
Сегодня какой-то особенный день, и хотя солнышко не выглядывало уже неделю, и с утра в воздухе висит противная мгычка*, я в приподнятом настроении. Сам не знаю почему, но первое, что пришло мне в голову, когда проснулся было то, что я сегодня обязательно должен прогуляться во двор моего детства, к дому своих родителей. И вот я иду, можно даже сказать вприпрыжку. Со стороны этого конечно не видно, но в душе я скачу, словно мальчишка.
Удивительные они, все-таки, эти старые дворики. Время здесь течет так медленно, что кажется стоит на месте, и его можно увидеть. Вот и сейчас, через столько лет, здесь мало что изменилось: та же обшарпанная лавочка, та же, коварно замаскированная лужей, колдобина на дороге, так же пахнет домашним борщом и пирожками из открытых форточек.
Давно я здесь не был, но помню все, как будто было вчера. Вон там на чердаке, мы с ребятами резались в секу на сигареты. А на этой лавочке до утра горланили песни под гитару. А под той акцией впервые поцеловал Галю из шестнадцатой квартиры.
Ох, что-то я распереживался от нахлынувших воспоминаний, даже в груди запекло. Где там мой нитроглицерин?…
Ну вот, кажется отпустило. Наверно почувствовав мое облегчение, выглянуло Солнышко, и засветило как-то по весеннему. Из подъезда вышла женщина с огромным тазом настиранного белья, наверное решила воспользоваться внезапным просветлением. Она подошла к натянутой веревке и стала развешивать накрахмаленные простыни. Потом она повернулась ко мне и улыбнулась. Как она похожа на маму.
Я повернул голову. К лавке подошел отец. Знакомым мне еще с детства движением он размял папиросу, ударил ее о ноготь, выбивая табачную пыль, зажег спичку и как обычно глубоко затянулся. Потом медленно выдохнул сероватый дым, посмотрел на меня и сказал:
- Вот, сынок, мы снова все вместе.
- Ну здравствуй, отец, — я посмотрел в его глаза — в них светились звезды. — Давай закурим.

* мгычка — нечто среднее между туманом и мелким дождем.