День был обычным. Жарковатым для конца августа, но в офисе жара не ощущалась – кондиционеры работали исправно. Подходил к концу срок моей холостяцкой жизни.
Сначала, когда жена с детьми собралась на два месяца к родителям в деревню, радовался, как дурак. Не въявь, конечно. На вокзале изображал перед женой расстроенного предстоящей разлукой влюблённого, сам же был в сказочном недалёком будущем. Тогда ещё не догадывался, что «один, один, совсем один» прискучит уже на третий день, и я не буду знать, куда девать свободное от семьи время. Промаявшись десять дней, взял отпуск на две недели и укатил в деревню к жене, детям и тёще с тестем.
Отпуск промелькнул, как один счастливый день. Тёща с тестем не знали, чем и угодить дорогому зятю. Мне даже неловко становилось порой – казалось, что это из-за меня тёща по целым дням не отходила от плиты. Всё у неё что-то скворчало, жарилось, варилось. Тесть по утрам развлекал рыбалкой. Днём мы с детьми пропадали на речке. Старшего сына, Ивана, научил плавать. Он у нас в этом году пойдёт в школу, и я только здесь, в деревне, увидел в нём не смешного карапуза, а подрастающего мужика. Ещё, за эти две недели мы с женой ни разу не поссорились. Дома, в городе – частенько. По сути, из-за пустяков разгорались нешуточные ссоры. А здесь даже и не случилось ни одного такого пустяка. Так что уезжал я в город по настоящему расстроенным предстоящей разлукой влюблённым.
Надо же было судьбе устроить такую подлую встречу за несколько дней до возвращения из деревни моей семьи. Правда, в самой встрече ничего подлого сначала не было. Зашёл после работы в магазин купить хлеба и чего-нибудь к хлебу. Хожу, присматриваюсь, размышляю, чего бы мне хотелось съесть за ужином. Вдруг:
- Илья! Сколько лет, сколько зим!
- Елена прекрасная! Ты? Вот встреча, так встреча!
Рядом со мной стояла бывшая сокурсница, Ленка Соколова, с которой мы не виделись с институтского выпускного вечера. Восемь лет. И ещё бы раз десять по восемь, но это я понял, к сожалению, поздно.
А тогда мы стояли и, как ненормальные, радовались случайной встрече.
-Как ты? Где ты? Чем занимаешься?
Нас, задевая, обтекала плотная толпа покупателей. Место не самое удобное для разговоров. Мы вышли из магазина. Побродили по скверику, пытаясь за несколько минут рассказать вкратце каждый о своей жизни. Оказалось, что Ленка с мужем недавно купили в этом районе квартиру.
-Илья, может, зайдёшь ко мне в гости? У меня есть фотки со встречи выпускников, посмотришь. Кстати, а ты почему не приехал? Я ждала тебя.
-Я собирался, но дочка заболела. Так что не получилась поездка.
Если честно, идти в гости и встретиться с её мужем мне не очень хотелось. Хоть моя совесть и чиста, но любовь между нами всё же, была. На втором курсе. Щенячья, но всё равно – любовь.
Лена как будто подслушала мои мысли:
- Я сегодня одна дома. Сын у бабушки на даче, а муж уехал с друзьями на рыбалку. На два дня.
Неудобно было долго колебаться. Мужик я, или не мужик, в конце-то концов.
Дома Лена накрыла на стол, поставила бутылку коньяка – за встречу. Мы говорили и не могли наговориться. Ленка врубила музыку. Танцевали. То ли от воспоминаний, то ли от выпитого коньяка, хотя и выпили – то по чуть-чуть, нам стало жарко.
- Илюша, ты не стесняйся. Разденься, если жарко.
Я не заметил, когда она успела сменить платье на лёгкий пеньюар. Воздушно – откровенный. Снова стало неудобно колебаться. Мужик я, или не мужик? Снял рубашку и брюки, а когда наклонился, чтобы стянуть носки, боковым зрением увидел стоящего в дверном проёме мужчину. Это был муж Ленки, вернувшийся с рыбалки, не состоявшейся почему-то. За грохотом музыки мы не услышали его «возвращения».
Как я оказался, висящим «над пропастью» в четыре этажа? Из одежды на мне было только то, что я не успел снять – трусы и носки. Впрочем, трусы я, может, вовсе и не собирался снимать. Это только пригрезилось воспалённому воображению того, кто целился в меня из ружья, удобно устроившись на подоконнике кухни.
-Геночка, не стреляй. Ты всё не правильно понял. Я объясню. Геночка-а-а,-
орала Ленка. Лучше бы она замолчала. Не распаляла его воплями.
Я висел молча. И не знал, сколько мгновений жизни у меня осталось, от чего погибну – от пули разъярённого Геночки, или разобьюсь, упав с балкона четвёртого этажа на тротуар. Впрочем, в любом случае, и с пулей, и без – лежать мне бездыханным на этом тротуаре.
Говорят, что в последние минуты перед человеком, как в калейдоскопе, мелькают все кадры его жизни. Врут. Передо мной ничего не мелькало из прошлой жизни. Только дурацкая фраза, репейником прицепившаяся:
-Сходил, называется, за хлебушком.