На берегу реки глубокой,
Средь быстрых вод и ив немых
Стоит церквушка — одиноко,
Напоминанье о живых.

А по сказаниям старины глубокой,
Что предавались нам в уста.
Жила старушка, одиноко
И нуждам не было конца.

И в каждый день Богослуженья,
Придя тихонько в Божий Храм
У алтаря, в уединенье,
Молитву молвила она.

Молилась бедная старушка,
Слезу, стирая с мутных глаз,
Чтоб сын ее,- любимый, душка…
Приехал к ней, хотя бы раз.

И каждый день, надеждою живя,
Тихонько слезы утирая,
Напрасно молвила она,
Что я на сына уповаю.

Проходят дни, часы, года,
А сын не едет — вот беда.
Уж голова, что белый снег,
Да сил в руках давно уж нет.

И долго сидя у окна,
С тоской смотрела вдаль она.

Но пробил день, настал тот час,
Когда огонь души угас.
И также сидя у окна,
Тихонько умерла она.

К умершим люди справедливы.
И совесть Богом им дана.
Старушку скромно схоронили,
А сыну послали гонца.

Уж много лет прошло, минули годы.
Церквушка та еще стоит.
По речке ходят пароходы
И город на брегу разбит.

И в каждый день Богослуженья,
Когда идешь в сей Божий Храм.
Проходишь тихо, стороною,
Через могильный тот курган.

Лишь прихожанин, иль чужой,
Что любопытством приведен сюда.
Перекрестится раз — другой,
Свечу поставит в упокой
И молча путь, продолжит свой.

На берегу реки глубокой,
Средь быстрых вод и ив немых.
Стоит могила, одиноко.
Забытый прах и уст немых.