Уважаемые господа, это моя первая работа в прозе, поэтому буду благодарна каждому за любое критическое замечание.

- Привет, братуха!
- Я те не братуха…
- Да лан., что ты, в натуре, все свои.
- Да я не в натуре, ты язык-то прикусил бы, браток!
- Та ты что, хочешь мне тут по понятьям разложить? Я те ща разложу по понятиям!
- Ладно, братва, замяли. Замяли, я сказал! Не кричите. Давайте, вполголоса. Как Эрнест, сделал? Сколько книг взяли?
- Нормально сегодня взяли, читальный зал.
- А Боцман где?
- Боцман сегодня в отпуске…
- Да ты что..? Сколько я ему говорил, не пей… Тогда ведь, если бы не мы, он бы давно сгнил бы в гробу, всю свою печень уже пропил, ему тогда на полтора ляма лекарств скололи, он ни копейки не заплатил, все Моя через пенсионный сделала. Нет, он опять туда же. Что за тварь такая неблагодарная…
Мои слова, шурша, расползались по растрескавшейся краске на фанерной обшивке потолка, прячась под отслоившимися обоями. Эту квартиру снимал Еж, чтобы перепихнуться тут иногда со своей подружкой, а мы иногда захаживали в эту дыру, «почитать». Кухня соединялась со спальней и с коридором, а через зал тоже имелась дверь в спальню.
- А Длинный умер, не слышали? Передоз.
- Это Эдик чтоли? Ну конечно, он же на герыче сидел. Герыча нельзя, это смерть. Колоться вообще нельзя. Все, что ты себе в вену пустишь тебе боком выйдет.
- Ты это маме своей расскажи, может она еще не знает, — крикнул я туда, и затем продолжил сюда, — Дорогая, может ты тоже попробуешь уже? Это же все натуральное. Тут только травы. В этом ничего плохого нет. И на него не подсаживаешься. Просто торкнет, космос посмотришь, и все. Только надо два раза попробовать, чтобы понять кайф.
- Нет, спасибо. Я же говорю, я никогда ничего не курила и не собираюсь.
- Да ну на здоровье, не хочешь – не надо.
- Шоха-то зачем свою припер сюда? – громко зашептали на кухне.
- Я, в отличие от вас, могу и со своей припереться, и если хочешь мне что-то предъявить, говори прямо в лицо.
- Шоха, ты не переборщи, улетишь!
- Ну конечно! Мы тогда с Гогой по полной дунули, и ничего, отпустило.
Я поднес зажигалку к трубке. Тут главное – не останавливаться, вдыхать до конца, а то половину кайфа потеряешь.
- Давай-давай, Шоха, держи! Ну ты и забил..! Смотри, накроет по полной!
Полный выдох, и потом потихоньку, чтобы не обжигать горло горячим воздухом, и чтобы осталось место в легких для полной затяжки, и держать, не выдыхать, хочется кашлять, но надо держать подольше. В горле приятное характерное саднение от дыма. На самом деле оно болит, но это правильный знак, это значит, что «дурь» качественная.
- Пацаны, а кто из вас шалфей пробовал? Только это не тот шалфей, который в аптеке продается, это специальный шалфей, из Мексики. Я его назвал «электричка». Почему? Да потому что он как электричка, уносит моментально и с таким же звуком и фарами. А самое главное, что в крови ничего не находят, это же не канабиноиды. Это хуже… Или лучше… Ох, вот я улетел, пацаны…
Ощущение разбитых губ, но боли нет. Чья-то нежная рука провела мне по лбу и мои глаза уплыли вслед на прохладными пальцами, упали на плечо, и некоторое время лежали там, глядя на стакан, наполовину наполненный водой. Или наполовину пустой. Говорят, это важно. Стакан приподнялся со стола и дотронулся до моих губ. Я начал было жадно пить, но вода почему-то не могла пройти мне в горло, оставаясь во рту. Холодная и скользкая, она потекла по щеке и пролилась куда-то вниз. У меня кольнуло в левом яйце и я испуганно посмотрел вниз и провалился головой через пол в пропасть. С той стороны некоторые звезды были особенно яркими и мерцали слегка подрагивая. Вдруг одна сорвалась и стремительно полетела прямо на меня.
- Держите Шоху, а то он сейчас головой лампу разобьет! – услышал я и попытался сказать, что меня не надо держать, потому что упасть я не могу. Такие как я не падают. Они стоя умирают. Кто они? Но язык не очень хорошо меня слушался, я закрыл глаза и снова увидел звезды, но теперь они лишь мерцали на светло-сером небе.
Мягкие и нежные руки взяли меня за плечи и потянули назад, к спинке кресла. И я вспомнил, как мама мне поглаживала плечи, перед тем как открыть дверь и отпустить меня в школу. Я спустился по лестнице, все еще чувствуя ее руки на моих плечах. Внизу кто-то зашел в подъезд, громко закашлял и харкнул на пол. Я разогнался и, не глядя на вошедшего, вылетел на улицу. На пригорке, на спуске из частного сектора появилась Танька Сурикова из второго «Б». Я смотрел, как солнце играло в ее золотистых кудрях, и мне хотелось сказать ей что-то, но я не знал что. Я взял камешек и хотел бросить его ей под ноги, но камешек угодил ей прямо в щиколотку.
- Ай!!! – возмутилась она, — вот дурак!!!!
Она свернула в сторону от дороги и скрылась за деревьями. Опять меня опять ничего не получилось.
Сухость во рту опять напомнила о реальности. На самом деле пора уже было и честь знать. Честь. Что такое честь? Честь – это на войне, а здесь мы люди мирные. Я увлек «свою» за руку и не попрощавшись двинулся в сторону одиноко стоявшего на парковке гольфа.
Дверь громко хлопнула и лязгнула чем-то железным внутри двери. Генератор крутанул коленвал три раза и на четвертый послышались легкие постукивания холодного двигателя. Через двадцать секунд я ясно услышал, как детали двигателя, нагреваясь, набирали свой истинный размер и стук ослабевал, обороты снижались. Вот он, выгрыз в ручке рычага переключения передач под большим пальцем. Когда-нибудь я сюда поставлю хромированную ручку. А пока надо ковырнуть еще разок эту выемку ногтем. Диск сцепления пошел назад, машина слегка дернулась, и плавно покатилась вперед. Почему так темно? Дорогу совсем не видно. Я стал всматриваться внимательно, чтобы не заехать в какую-нибудь яму и не сесть на пузо. Фары. Я забыл включить фары. Поворотник, вторая, четвертая. На холодный двигатель нельзя так делать. Надо обязательно включать и третью передачу. Но сегодня не тот случай. Сегодня я хочу по-другому. Красные огоньки габаритов понеслись навстречу. Направо. Налево. Светофор. Останавливаться уже нет смысла. Где-то слева завизжали тормоза и послышался удар и какой-то хруст, или звон стекла… но мы уже были далеко.
Сегодня ночью я пока еще был жив, и … свободен?