Клип Кристины Агилеры «Скажи мне что-нибудь» потряс до глубины души, так родилось это произведение.
Ещё раз о любви…

Каждый новый день был для него последней попыткой вернуть её. Он упорствовал, плакал, молил, стыдил, обвинял в эгоизме и чёрствости, целовал ей руки, шептал самые страстные признания в любви. Он делал это уже больше месяца, вопреки всем признакам неизбежного её ухода. На лице её, таком отстранённом, чужом, далёком, лишь изредка появлялось некое подобие осознания его боли, в пустоте её глаз не мелькало даже его отражение. Он ложился с ней рядом, он говорил, говорил, говорил…. Слова проходили сквозь неё, не цепляясь ни за что внутри: ни за сердце, ни за сознание. Он давно уже и сам забывал о том, что ещё жив, поэтому совсем ничего не ел, не мог переключить себя на обыденность физического существования, потому что без неё всё это уже не было для него жизнью, не влекло его и не пробуждало желаний.
О любви написано так много!!! О любви разной, со множеством противоречивых ликов, но лицо этой любви заставляло всех свидетелей этого отчаянного противоборства глотать слёзы, отворачиваться, некоторые просто закрывали лицо и молили Бога о милосердии к этому совсем незнакомому человеку. Да что люди! Даже палатные врачи, повидавшие на своём веку немало самых страшных человеческих трагедий, попривыкшие к смерти, боли, страданиям уходящих из жизни людей, не могли «выключить» возродившуюся в себе человечность. Она мешала им оставаться безучастными профессионалами, поэтому весь этот месяц ни один врач так и не смог сказать старику, что ему не место здесь, в переполненной больными палате, что его отчаяние мешает связаться с жизнью ещё подающим надежду на выживание больным. Они не могли НИЧЕГО! Они вдруг забыли о том, что есть научно-обоснованный диагноз, что человек приходит в этот мир один и уходит один, они просто удивлялись тому, что та, которая оставляла его, всё ещё дышала и жила, вопреки всем врачебным приговорам.
На узкой больничной койке лежали двое. Он держал её сухонькие холодные ручки в своих больших ладонях, он дышал на них и целовал, как целовал уже больше шестидесяти лет.Ещё одна ночь…. Возможно ли, чтобы она стала последней?!

Автор готов к любой критике. Смелее!