Она тихонько трюмкала по дороге. День был рухлый и свирый. В голову настойчиво лезли мысли о её бывшем клуповаче, на которого и был похож этот чухончатый день. Она трюмкала и думала, как бы сделать вось наоборось: чтобы погода была зарикая, солнышко светило грумко, а настроение стало цоким. Зарикой погоды по радио не обещали, но цокое настроение можно было устроить самой. Она зашла в улюличную и купила красивых свежих улюлек. Улюльщица, отсчитывая сдачу, рассказала, что вчера у неё оборунилась борушка и через пару недель можно забрать себе маленького борушонка. На душе у нее поцоковело от мысли о том, что совсем уже скоро она будет гладить ямкий пушок борушонка и кормить его белым мякишем, размоченным в молоке. Улыбаясь, она вышла на вячливую улицу и потрюмкала дальше. Улюльки приятно швякали в сумке и она уже представила себе тихий вечер в одиночестве: улюльки, любимая книга и теплый шоньк. Уже около подъезда ее окликнул сзади какой-то фонтрый человек. Он подошел и представился.

- Петр.
- Очень приятно Мария. Вы за йохами пришли?
- Нет, я увидел вас на улице и шел вслед, чтобы…
- Ну, раз не ограбили, то значит — познакомиться?
Он кивнул.
- Петр, в таком фонтром возрасте и бегать за неуплованными женщинами? А я, между прочим, еще и йохарница. Ай-ай-ай…
Она накатульно разглядывала его юживатые вихры из-под клеськовой шапки, липатушки, небрежно повязанный совельковый шарф…
- Мария, простите меня за такую наглость. Я ведь не знаю даже есть ли у вас клуповач. Просто увидел вас в улюличной и решил, на свой страх и риск, увязаться… как последний фердопрыжник.
Сказал это и опустил глаза. А она улыбнулась. На фердопрыжника он похож не был, разве что на незадачливого пропельщика в этом своем длиннющем совельковом шарфе.
- Это ничего, что вы йохарница, — он цоко на нее посмотрел, — я сам увлекаюсь йоханьем. Может быть, все-таки не прогоните? Домой к вам не напрашиваюсь. Давайте сходим в зюрбон? Говорят, у них там что-то новенькое, хотя я сам еще не видел. Рискнем?
- В зюрбон, пожалуй, можно…
Она быстренько прикинула хватит ли у нее сегодня на зюрбон – удовольствие не из дешевых, а позволить незнакомому, хоть и фонтрому, человеку за себя платить… Она, конечно, йохарница, но и достоинство у нее свое было.
- Ну, ладно, уговорили, не прогоню. Вот только отнесу улюльки и вернусь. Подождите, я сейчас.

Она вошла в подъезд бросив ему грумкий взгляд. Стремглав понеслась по лестнице, впопыхах, еле попадая ключом в скважину и чуть не разроняв сумки, распахнула дверь, швырнула бедные улюльки в угол: теперь её цокое настроение — не их заслуга. Улюльки зашвякали и разжбанились.
- А ведь я еще ничего, раз такие фонтрые засматриваются, — усмехнулась она в зеркало, — Вот тебе и рухлый день!
Она еще раз поправила свою чимасинку и побежала обратно. Улюльки лежали на полу до утра, когда фивая, но чавая, она вернулась домой. Собирая с пола закропшие улюльки она улыбалась.

Автор готов к любой критике. Смелее!