городская сказка

- Кажется, последняя, — устало вздохнула Маргарита Романовна, откладывая очередную тетрадь в пухлую стопу таких же: тоненьких, зелененьких, беззащитных.

Тишина расползлась по комнате. По старой мебели, истершемуся пледу, запылившимся, растрепанным корешкам книг. По искусственной ёлке в углу, по-советски экономно убористой, пластмассово-неживой, образцовой. А игрушки на ёлке заговорщически переглядывались-перешептывались: старые, облезлые, тронутые временем.

Маргарита прошла на кухню, на плите зашипел чайник. Духовка подозрительно зашуршала-задрожала. Женщина приоткрыла дверцу:

- Шарабошка? Ты? – Из недр духового шкафа, отфыркиваясь, выскочил маленький пушистый комочек.

- Я! Уфф… ну и грязно же у вас в дымоходе…

- В каком дымоходе, милый?.. — рассмеялась женщина.

- В трубопроводах ваших, Маргарита Романовна… уфф… — теперь Шарабошка еще и расчихался. Бисером об пол застучал звонкий смех женщины, задрожали её тонкие рыжие кудряшки. Улыбка молодила Маргариту чрезвычайно, точно и не было бесчисленных школьно-учительских лет. Не было утомительных ссор с дочерью (знаменем недолгого перемирия с ней на елке блестели новенькие шарики).

- Ну что, как там девочка? Больше не грустит? – спросила Маргарита Романовна.

- Нет, — ответил Шарабошка. – Думаю, она больше не будет. – Он перевел глаза-бусинки на плиту. – Шшшипит? Чшшшай?

- Да, конечно, садись, — махнула рукой женщина.
Шарабошка прыгнул на стол, пододвинул жестяную банку с сухим чаем, заварочный чайник. Маргарита плеснула кипяток, стайкой взметнулись ошпаренные чаинки по бело-фарфоровым стенкам.

- А варенье? – встрепенулся Шарабошка. Маргарита улыбнулась, пододвинула к нему вазочку. – Малиновое? – Женщина кивнула. – Это хорошо… это очень хорошо…

Оба замолчали. Тишину нарушало лишь негромкое позвякивание ложечек о хрусталь. Малиновое варенье и горячий свежезаваренный чай – что может быть лучшим рецептом от холодов?

- Скоро Новый Год… — словно бы невзначай, про себя, проронила Маргарита. Снежинки за полузашторенным окном тихо опускались на землю. Как пух… мягкий, теплый пух. Сверкали огнями окна, витрины магазинов, фонари высвечивали темный асфальт проспекта, промерзлый и скользкий.

- Да, — подтвердил Шарабошка, — послезавтра уже. А что, Машша не звонила тебе? – он спрашивал о дочери Маргариты.

- Нет, не звонила, – женщина погрустнела… – А почему ты спрашиваешь?

- Просто так, — Шарабошка отправил в рот еще ложечку варенья. – Там в ящике письмо завалялось, кажется…

- Что? Ты уверен? – А женщина уже подскочила со стула, поплотнее накинула шаль… — Я же сегодня проверяла… — Поспешила в подъезд…

А Шарабошка только уплетал варенье.

- И правда! – Женщина победно потрясала белым конвертом, присела обратно, взглянула на адрес, — от Маши…

Маргарита увлеклась чтением, пока она шуршала конвертом и бумагой, Шарабошка ускользнул в темноту комнаты. Гирлянда на ёлке загадочно переливалась-перемигивалась, окрашивая старые игрушки в невероятные цвета: малахитно-зелёный, леденцово-желтый, вишнево-красный…

Шарабошка пробрался на стол, щелкнул выключатель настольной лампы и зарылся в груду тетрадей…

Где-то через полчаса Маргарита тоже заглянула в комнату:

- А, ты здесь?..

- Что пишет Маша? – обернулся к ней Шарабошка.

- Пишет, что все хорошо, работает, учится… передает привет…

- Ну, вот и замечательно! – Шарабошка пошабуршал тетрадями. – Это твой 8 «б»?

- Да, он самый, — вздохнула Маргарита Романовна.

- А чего вздыхаешь? Хорошие ребята, — одобрительно кивнул Шарабошка. – Грамотные, соображают.

Маргарита улыбнулась.

- Много ты понимаешь, — она присела рядом, стала складывать тетради обратно в стопку. – Конечно, хорошие. Но… тяжелое поколение растет, равнодушное.

- Вы же говорили, Маргарита Романовна, что они Вас любят…

- Насколько это возможно, наверное… «любовь» — совсем другое сейчас, не то, что раньше.

- Так нужно рассказать им? Вы пробовали?

- Конечно, пробовала, дружок… да разве об этом расскажешь? О любви, настоящей, верной, вечной?..

Раздался звонок в дверь. Маргарита недоуменно взглянула на Шарабошку. Тот только загадочно улыбался. Женщина тоже усмехнулась, тряхнула медными кудряшками, пошла открывать.

Через минуту одинокая квартира наполнилась звонкими детскими голосами, тишина съежилась и скаталась комками по углам, а потом и совсем исчезла.

- Доброго Нового Года, Маргарита Романовна!

- Как Ваши дела? Вы одни?

- И что Вас никто еще не поздравил?

- Ой, сколько же вас, ребята?! – удивлялась учительница – ну проходите, проходите скорее! Сюда, на кухню, будем пить чай! А что это вы принесли? Торт? Ой, какие же молодцы… садитесь, сейчас я поставлю чайник… Варенье вот, малиновое, вкусное… не стесняйтесь!

- А смотрите, кого мы нашли на улице! – Одна девочка держала на руках большого пушистого черного кота. – Может, Вы возьмете его себе?

- Ох, — Маргарита только всплеснула руками, — вот это зверь… — Кот глядел на нее умными зелёными глазами. – Возьму, ребята, возьму…

А Шарабошка, улыбаясь, прошмыгнул в духовку, сколько еще одиночества липкой паутиной растянулось над городом…

Автор готов к любой критике. Смелее!