Так вот семьдесят восемь недель добиваешься чего-то, и вроде как цель-то уже близко, (а может быть и нет, черт ее знает) и тут ты задумываешься — а надо ли оно тебе? И вроде как уже и не надо, и чего ты там вздумал искать тоже непонятно. И тебе вроде как бежать опять, покорять новую цель и мир, и всё у твоих ног, потенциально, разумеется — знай иди и завоевывай, как это завоевал. (Почти, нет, не завоевал?)
Бог мой, в мире столько всего. Неужели это, единственное, тебе интересней? В мире столько всего.
Но почему тогда так сердце бьется и что-то внутри закипает от упоминания совместных воспоминаний?
А ведь не хочется верить в то, что столько жизни на такое вот никчемное, и предсказуемое, и скучное. Поэтому ищешь интересное, и непредсказуемое, и великое. Не хочешь верить в то, что вот настолько безрыбный рак.
Только теперь уже, кажется, никак не отцепиться, не отвязаться — сам припаял. Натренеровал себя, как собачка Павлова, и теперь рефлексы следуют незамедлительно — и сердце бьется, и мурашки бегут по спине, и пресловутые бабочки, ласточки, а может кто покрупнее, летают в животе при каждом приближении объекта. И мысли давние, проверенные, как старые друзья, все так же лезут в голову почти механически, только чтобы заполнить эфирное время. Но как же так?
И в отношении объекта всегда ошибаюсь. И что только не делала, кажется все безнадежно. И как только можно путаться в таком простом, не значащем ничего, не прошедшем никакой проверки, почти совершенно официально отстраненном с одной стороны? Возможно, что-то из этого есть следствие моей болезни, потому что только до смешного усложняя можно жить и испытывать какие-то эмоции, отрицательные, естественно.
И что это за ересь была, спрашивается? А все эти почти по-семейному теплые моменты и сильные радостные эмоции, за которые бывает почти стыдно. За эту теплоту бывает очень стыдно. И это проявление заботы, которое для человека вполне естественно и даже не является признаком особого отношения, для меня, как для побитой бездомной собачки, настолько сильно ощущаемо и многообещающе, что кажется, вот он знак и как только может быть иначе!
Все это сплошная чушь, право слово. Ничего интересного, вот и придумывают люди себе трагедии, судьбоносные решения, счастливые встречи и прочее, и прочее — для развлечения. Heroes die for tragedy, как говорится.
Я могла бы писать об этом как о любви, если бы уж совсем долбанулась умом. Но я, к счастью, или к сожалению, еще достаточно адекватна для того, чтобы понять насколько это примитивно, бессмысленно, ничего не значит и ничего не имеет общего с настоящей любовью, человеческими отношениями, настоящей жизнью, или как они это там называют, или чем они это там живут.
В сущности, ничего не имеет смысла — что за банальные, пафосные, наигранные и глупые слова! Слишком по-максималистки, слишком по-юношески. Но что поделать, если я так чувствую — вечный аргумент, набивший оскомину моему миру.
Найдите мне его — ну вот опять, кто-то должен тебе искать и ловить! Ну хорошо, ну дайте знак, подсказку, зарубку, камешек оставьте на дороге, конфетку. Мне ведь и правда хочется понять есть ли смысл. Чисто теоретически хотя бы мог бы быть?
Даже все это — зачем я пишу? Понять себя, порыться в себе, покопаться? Там настолько все перекопано, что вместо стройных полочек-лампочек, стульчиков, стройных, выверенных этажиков и длинных надежных магистралей там грязь и земля кругом, бурение, шум и лязг с топотом, грязно-коричневые ямы. Так зачем же лезть? Куда там еще копать? Разве что вниз, к ядру, пробираясь через корневые, земляные, каменные толщи.
Только зачем копать? Хочешь ли ты и правда знать и видеть? А вдруг там такая же пустота и неинтересность, серенькая посредственность и, право слово, совсем вот не за что глазу зацепиться.
А если еще хуже? Вот ты скрываешь что-то, держишь в черных ящичках, за серыми дверцами с красным «Не открывать! Строго воспрещается!», рассовываешь по углам, самым что ни на есть незаметным и плохо освещаемым. А тут оно раз — как бросится на тебя, и всё — даже не думай убегать, а потом еще и думай о том, что сам взрастил.
А вообще, лучше всего вещи такого рода хранятся в темноватых местах вроде заброшенной атомной электростанции ночью — идешь, свет приглушен, только твои шаги и слышны (в опасное место забрел, приятель!), кругом режущие глаз, навязчиво предупреждающие желто-зеленые треугольники с контрастно черными вопросительными знаками, невероятно опасно. «Полная секретность, как говоится, и мышь не проскользнет, как говоится».
Слушай, и правда ведь, охраняется неплохо. Темно-серые безликие декорации все более устрашающи. Лучше и правда тут не ходить. Есть же люди, которые отвечают? ВСЕГДА есть люди, которые отвечают. На этом построена наша философия, боже мой.
За это всегда кто-то отвечает, кто-то другой, разумеется, не может же быть так, что я? Я тоже за что-то отвечаю. Да..за что-то, непременно. Только никак не вспомнить…пока. Пока никак не вспомнить, но непременно все выполню и в лучшем виде, в лучшем виде, господа, не сомневайтесь!
Нет, утечки быть не должно. Люди делают свою работу, люди знают, что делают.
Но когда все-таки утечка случается…упаси бог, я и не знал что там столько всего! И столько ужасного. Кажется, неужели я, бррр. И всё-таки теперь не спрячешься. И конечно, долго на это не полюбуешься, потому что сразу паника. И невозможно понять, как же это произошло, и все, естественно, извиняются и пытаются все устранить как можно быстрее, и конечно, за закрытыми дверями. Так что особенно много ты не увидишь.
Но, разумеется, ты их еще увидишь, когда нужна будет помощь. И с совершенным недоумением доказывают — ведь это же не они, черт побери, ну неужели непонятно!
Это силы природы, Бог, Дьявол, плохие знаки, рыночные гадалки, безответственные сантехники, несчастливые носки, злые трубы – в общем, все что угодно. Словом, «Мы совсем не знаем как это произошло». Да, конечно, ты их еще увидишь.
И хотя основные причины и последствия будут скрыты от тебя, ты все равно надолго запомнишь это. Ты будешь помнить чувство — растерянность или досаду, злость или бессильное безразличие, печаль, жалость, разочарование — словом у кого как.
Но вот всё улеглось. «Люди» разобрались, демоны загнаны обратно в клетки — жизнь налаживается, приятель! Только, кажется, ничего теперь уже не будет как прежде. Потому что теперь ты знаешь, а знание, как известно, хуже всего. И тяжесть полновесного знания никак нельзя променять на безрассудную летучую легкость незнания. Вот и живи теперь.
По-моему самое очаровательное в процессе написания это то, что ты хочешь написать о чем-то: вот садишься, пишешь, вымериваешь фразы, а потом смотришь — и вышло что-то совсем другое, и кажется, вот посмотришь и сам никак не поймешь что это, и как только это в голову взбрело, и с чего бы такой бессмыслице вообще появиться?
Да, вот что самое потрясающее — здоровая, контролируемая — хочется верить! — шизофрения. Ты разделяешься на пару, тройку, десятку половин, которые думают как ты, а может и не совсем как ты, а может своевольничают и совсем видят всё по-другому (и откуда они такие появились?) А потом ты начинаешь писать, и каждая половинка хочет вставить что-то свое. Каждая половинка думает, что она права. И хоть половинки действуют в команде — одна задумывает, другая планирует, третья рассказывает, пятая с четвертой высвобождают время, шестая ищет возможность, а седьмая пытается заставить эту возможность использовать…Всё же, когда все они вместе берутся за дело, все выходит совсем не так, как каждая из них воображала. Вот, кто-то из них начинает, потом другая половинка неожиданно выхватывает карандаш и с озорным энтузиазмом начинает что-то писать, что-то совершенно другое, подумать только! Не правда ли, очаровательная картина вырисовывается? Практически идиллическая, как в наших добрых и умных мультиках — маленькие домики, солнышко светит, птички поют, урожай растет, подсолнухи расцветают. И тут же маленькие существа типа гномиков или других радостных маленьких человечков, которые «пишут письмо турецкому султану». Только вот у меня никогда так не бывает. Скорее….темные тона, полная луна, огромный ревущий зверь…чертовы стереотипы!
Так, давайте сначала. В общем, не знаю какая там обстановка и что это за существо — эх, не могу подобрать ничего достаточно драматичного! Но одно я знаю точно. Я знаю, что в нем есть все эти половинки, может быть даже и больше, и все они яростно ненавидят друг друга и постоянно дерутся — бросаются друг на друга как дикие волки. Раздирают шерсть и впиваются когтями в плоть, охотятся друг за другом и лежат в лужах крови. Но при этом никто из них, при всей ненависти, не то, чтобы сильной, всепоглощающей, не забывает о том, что они часть одного целого и от этого все только острее и больнее выходит. И потому когда нужно хоть что-то из этой бездны, пропасти, моря штормового вылить на бумагу, то все они, разрывая друг друга, несутся туда — к финишу. И каждый из них о том, что болит, и каждый желает освободиться.
Только это, кажется, уже не помогает — тухлый, пошлый терапевтический эффект. Чувствуешь себя так, как будто тебя надули. Мол, обещали и эффективность, и безболезненность. Обещали и успокаивали. Обещали анонимность и уважение.
Лицемерный, с жидкими усами на высоком кресле, респектабельный обещал. Только ведь «ничего не делается бесплатно, вы же понимаете, ведь каждый квалифицированный труд должен оплачиваться и если я откликаюсь на ваш призыв, то значит и вы мне должны, понимаете ли». Как не понять.
Только вот для волков моих диких этот аркан не сработал. На моих волков такое не действует. Не знаю, почему не помогает, честное слово. Вроде и хорошее, и востребованное, и эффективное до известной меры. Только вот теперь уже в нашем мире, кажется ничего не панацея.
Вот ведь понимаете — раньше что? Раньше — Бог. Панацея — всемогущий, всеведающий. Направляет и видит. Всё. Прощает и милует. Выбирает дорожку, да уж такую, что не свернешь. Опекает, наказывает, учит, расследует — рассекает тебя по косточкам, жилочкам, клеточкам, капелькам и — вот! Вот тут она, ошибка. Я же предупреждал, эх, заповеди для кого писаны. Вот, прочитай еще раз, да, запомни. Будешь слушаться, будет тебе и счастье, и благодать и местечко вольготное в Раю. И всё.
А то ведь оставили нас в пустыне и одиночестве с этой наукой. И ведь мир-то он не проще, теплее или уютней, он сложнее, темнее, страшнее, в варварской дикости и священной пустоте. Человек не один во Вселенной, потому что Земля меньше песчинки в глобальном представлении. Кругом пустота и неизвестность. Человек копает всё дальше и дальше, глубже и глубже — к тайнам мироздания, к невозможно древнему, к загадкам, которые СКРЫТЫ, которые не должны быть отгаданы — не осознавая всей сущности предмета, не будучи готовым к этому. И все дальше — в бездну, в бездну!

Автор готов к любой критике. Смелее!