Белое… Белое… Всё белое: стены, занавески, снег за окном, который плотным, мокрым саваном третий день покрывает землю. Простыни, полотенца, лица однопалатников, дышащих на ладан. Да… Белым-бело. Хотя кто-то из мудрых учёных догадался-таки вычленить семь оттенков цвета из белого, путём… Каким путём? Всё путём, просто слабость, потому и склероз временно оккупировал мозги. О! Дисперсия! Нет, ещё рано, рановато сушить вёсла, жив курилка, хотя курить давно бросил, но толку ноль. Ладно, есть жизнь, есть свет, есть смерть и тьма, главное не сойти с ума.
Он лежал на больничной койке, с продавленной металлической сеткой, крайне неудобной, потому что получался гамак папуаса, а он, отродясь, папуасом себя не ощущал, а был просто русским мужиком с простым именем Вася. Болел он отвратительным заболеванием, которое пряталось под общим устрашающим пространным словом: кардиология. Василий уже несколько раз заруливал ненадолго в больничку, то с инфарктом, то с микроинсультом, но не задерживался, сбегал. На воле ждала работа, ребята в гараже, где обсуждались насущные проблемы: что делать с сирийскими курдами, да с газом для Украины, да как быть с остатком зарплаты: проесть или пропить? Последнее всегда побеждало и побуждало сбегать, потом ещё, потом уже никто ничего не помнил. Зато утром… Все, гогоча, разбирали вчерашние «полёты»: «Где ты был, когда тебя не было?!» Хохотали до жеребячьей икоты и изжоги, весело было. Потом чуть трагичней: Валька от безденежья выпил огуречный лосьон осетинского разлива. «Кондратий» не заставил себя ждать, Мишка решил перетерпеть похмелье, теща, видишь, на горизонте объявилась с гостевым туром. Закончилось поминками. Сердце не выдержало длительного воздержания и застыло от горя расставания с водкой. Теперь безалкогольный нектар — небось, если, конечно, его не коптят как скумбрию. А он вот здесь, весь в белом. Больница старая, деревянная, в общем, отстой. Вот, если бы пивка в отстой! Стоп, стоп. Нельзя… Врач рекомендовал: спирт только с корвалолом, с нитроглицерином на закусь.
Василий с вселенской тоской посмотрел в окно. Первый и единственный канал с программой об однообразной зимней природе, да и та только в виде кусочка неба. «Слава богу, не клеточку,» — мелькнуло в голове у Василия, — «Хотя, какая разница! Кроме буря матом небо кроет, ничего.» Кровать стояла слева от двери, по стеночке. Палата была четырёхместная, но ту кровать, которая должна стоять около самого окна унесли на профилактический ремонт. Так выразился не очень трезвый санитар, он же слесарь, уборщик, разнорабочий. Когда не шибко пьян — нянечка, да и то только по уткам — спец, и сопли мокрым полотенцем лежачим утереть. Провинция, мать её так через эдак.
Насмотревшись в окно до желтых пятен в глазах, Вася перевёл взгляд на свои пальцы ног, которые торчали из- под простыни. Стал изучать, соизмерять размеры левой и правой ступни. У кровати регулировалась высота изголовья. С утра санитар помог Василию приподнять голову повыше, так что ему было очень удобно разглядывать давно немытые пальцы ног, возмущаясь длинной ногтей, их искривлённостью, достойной Кощея или вурдалака. Главное: никто и не почешется! Надо постричь больного, побрить, ногти подрез… Что-то в углу палаты привлекло его внимание! Он поначалу не понял. Обои, плинтус, жирное пятно… Стоп!! Дыра! Ей-богу в полу дыра, которая нора. Чёрт! Что же там мелькнуло. Галлюцинация и глюк — сладкая парочка на выход. Ещё бы голоса для качественного изображения. Атас… Он мог поклясться: что кто-то или чей-то глаз оттуда на него смотрел. Честное пионерское, клянусь Бахусом или Прибабахусом. Не помню, чёрт, как его кликали.

Продолжение следует…

Автор готов к любой критике. Смелее!