9. А вы знаете, что смерть у всех выглядит по- разному? У кого-то это — восковое лицо матери или отца, умерших от старости, у кого-то изуродованное тело в автоаварии. Труп птицы или мелкого зверька, увиденного в детстве случайно на заднем дворе или пустыре, лесу. Сказать, что это — шок, ступор, онемение, не сказать ничего. Не передать весь ужас падения в какую-то бесконечную пропасть (а Вася очень, ну просто очень, очень боялся высоты. Чего он только не боялся, воскликнет кто-то и будет прав. Вообще, Василий боялся жить). Он закрыл глаза, первое средство детей: нет света, нет проблемы! Открыл, есть ужас и зияющая пустота в груди. Постепенно стало не хватать кислорода, видимо, в этой пропасти всё было наоборот: чем глубже, тем разреженней воздух. Сердца не было, там ничего не стучало, только всасывало Василия как чёрная дыра, неотвратимо, гибельно. Вот тут его прорвало: он заорал без всяких «петухов» во всю глотку. Это был рёв изюбря, вызывавшего соперника на бой. Этот рык пугал даже тигров. Понятно, сбежалась не только вся ординатура, но и вся больничка. Васька хрипел (» изюбрь»-таки взял свою долю сил): «Маша, Машенька!!» — тыча пальцем под окно. Докторишка перепугано переводил взгляд то на Ваську, то на мышку. Он тоже был явно не форме. Все толпились, мешая друг другу, что-то балабонили, ахали, охали. Понятно, такая скука, а тут тебе «изюбрь»! Василий усилием воли притянул доктора за воротник халата и прохрипел ему, показывая на мышь: «Спасите Машеньку! Христом богом умоляю, её родную! Меня бросьте! Главное её!!» Последнее, что он увидел, падая в спасительную тьму, это небритая ухмылка санитара, который прошамкал ему вслед: «Всё в поряде?»
Василий сидел на подоконнике восемнадцатиэтажного дома, свесив ноги наружу. Страх высоты? А он был? Нет, он себя чувствовал великолепно. Дышалось полной грудью, перспектива — отменная, горизонт чист. Солнце ласково щекотало лоб, ветер любезно причёсывал. Кстати, ногти были острижены. А главное, Машка! Она сидела на его плече и деловито грызла сырные шарики. Да, это не жизнь, рай! Честное пионерское!
Кто-то сзади потряс Василия за плечо. Он недовольно сбросил руку с плеча и грубо заметил: «Чё надо, блин?! Видишь я кайф ловлю!»
Но трясун не унимался: взял Ваську двумя руками и так тряханул, что, казалось, душу вытрясет. Тогда Васька не выдержал и, открыв глаза, прямо в лицо этому болвану сказал пару ласковых на трёхэтажном сленге. Вокруг все, облегчённо вздохнув, радостно загудели. Рядом толпился медперсонал больнички, почти все пришли посмотреть на «дрессировщика»-изюбря, который перепугал весь немногочисленный штат лечащего учреждения. Над Васей склонилось красное, круглое и очень довольное лицо доктора, от которого подозрительно попахивало спиртом. Он что- то пролепетал, но Василий перебил его лепет суровым окриком: «Где Маша?!» Докторишка, вздрогнув от неожиданного дифирамба больного, только что валявшегося без сознания между жизнью и смертью, послушно зачастил: «Да, что ей будет, жива твоя мышка. Перелом задней ноги, ветеринар уже наложил шину. Ты-то сам как?»
«До свадьбы заживёт, Айболит! Не спеши хоронить! » — бодрячком пропел Вася. У него и вправду в груди всё пело, шквочало и переливалось всеми цветами радуги.
«Люди! Моя душа жива!!!»

Автор готов к любой критике. Смелее!