«Важно выглядеть непонятным, сюрреалистическим, как бы не от мира сего или, может, слегка чокнутым. Если кто- то посмеет спросить — о чём это вы,- смотреть долго в глаза и пренебрежительно затем пробурчать — мдя… Искусство, старик, требует лицедейства и наглости, как второго счастья обывателя.»
«Что не понятно?»- И Анапестус опять зыркнул на визави одним глазищем. Вася от неожиданности, его усыпляли непонятные слова, а здесь они ещё складывались в непонятные предложения, икнул, но, спохватившись, кивнул, как ему показалось медленно и важно. Судя по легкой ухмылке в ответ, это было не так.
«Ладно, ползём дальше,»- скомандовал Анапестус. «Вариант второй, он много сложнее и опаснее, так как он подразумевает богатство лексики, отличные когнитивные способности и, самое главное, фантастическую, а иногда и фантасмагорическую, изобретательность в выборе тем для стихов. Но и этого будет маловато. Тебе придётся вырвать сердце и поискать там свою душу, если не отыщешь, тогда брат плохо и это я сейчас не шучу. Чувствовать головой забубённой, ох как сложно и опасно, всё — в сердце, в этом природном насосе. В каждое слово, в каждую строчку ты должен вложить часть своей нетленной души, влить унцию своей крови и, после того как это станет твоим дитём, выношенным, вымученным, отдать свою плоть и кровь на растерзание толпе. А?!!»
«Публика здесь — качественно иная,»- тут у Анапестуса одичало загорелись глаза и он ощерился как дикий зверь. Василию слегка поплохело: защемило в груди от дурного предчувствия.
«Они будут рассматривать тебя не сквозь лупу, а через электронный микроскоп, препарировать аки лягуху, какую-нибудь. Жечь волосы в подмышках и хлестать по обнажённым пяткам. Потом они почешут тебя за ушком как беспризорного кота и дадут хорошего пендаля, если ты вякнешь не так и не то. Понял?!»- с яростью прошипел Федя, который — Анапестус.
«А самое главное — они тебя никогда не пустят в своё бомондательное общество,»- в последних словах появился сарказм лишенца — отщепенца, он же расстрига, что пошёл против воли общепринятой веры и, естественно, насилия оной.
«Мне последнее время часто снится один и тот же сон,» — неожиданно тихим голосом проговорил Фёдор, вернее как бы не он, а это был эффект чревовещания: губы не двигались, а речь была слышна. Глаза слегка остекленели, он продолжил:» Я — нищий босяк, который стоит на окраине земной юдоли. Липко и протяжно провожаю взглядом пролетающий мимо как на крыльях фиакр. В нём путешествуют жуир-поэт и его подруга Муза, которая что-то весело нашептывает ему что-то на ухо. Над ними парит белый голубь вдохновения… Господи, как я напиваюсь на следующий день, до зелёных…»
После такого откровения Василий явно затосковал, тем более после того, как хозяин достал пузырёк с настойкой пустырника и, перелив содержимое в грязный стакан с мутной водой, выпил с явным удовольствием. » Помогает сдержать эмоции,» объяснил Фёдор,»- Понаехали тут всякие, строят из себя,»- вдруг как маленький мальчишка, с обидой в голосе пожаловался он.
После того, как Анапестус принял на грудь, речь его перешла на качественно другой уровень: она стала явно бессвязной и, действительно, фантасмагорической. Проще говоря, он понёс такую ахинею, перемежая её ненормативной лексикой, причём в таком количестве, что было уже не ясно: это сплошной мат или всё же есть какая-то во всём этом крупица полезной информации. Так как хозяин, игнорируя гостя, просто отвернулся к окну и этому проёму продолжал что-то бурно рассказывать, Василий подумал, что его пребывание в этом доме несколько затянулось и он решил ретироваться тихо, по-английски, что он и проделал, стараясь что-нибудь не зацепить, чтобы не привлечь внимание радушного (местами чересчур) хозяина.
На улице Василий вздохнул полной грудью и подумал: «Ну её к чёрту эту поэзию, буду писать музыку, а слова попрошу написать соседа, дядю Сашу. Мужик — неплохой, не откажет, тем более в органах внутренних служит, жизнь изнутри знает. «И он со спокойной душой и уверенностью в будущем пошёл домой. Вдруг в голове закрутилось: «Органах- издёрганно, завёрнуто… А если так…»

Автор готов к любой критике. Смелее!