5. Ещё Терентия тревожило то, что на этой планете было маловато особей женского пола. Нет, конечно, «кобра» была, но основной контингент отдыхающих пансионата составляли приматы маскулинного вида. Он слышал голоса, которые разговаривали в верхней части звукового регистра, пожалуй, даже переходящий временами на ультразвук. Они раздавались из комнаты для посетителей. Терентий понятия не имел: кто такие посетители, наверное, какой-то подвид приматов-недогуманоидов. Просто над дверью этой комнаты висела табличка: «Для посетителей». Набор звуков не отличался оригинальностью, обычный звукоряд: «Ну что допился наконец, мерзавец?! Пьянь подзаборная!!» Тут надо пояснить: разговор, видимо, шёл со специалистом «забористого языка». Вообще, Терентий на отдельном листочке выписывал эти высказывания, это касаемо заборных связующих слова речь. Ни один уважающий себя постоялец пансионата не обходился без связки слов, обозначающие органы размножения и производные от них: существительные, глаголы, прилагательные и так далее.
Да, про особей иного пола. Ходила некая былина, так сказать, былых веков, что, мол, прилетали тут некоторые и наследили своими хромосомами. Видали как? Примазываются к высшим цивилизациям, развитым и могущественным. А работать? Не веками, столетиями! Мозг подсказывал, что это суть одно и тоже, но Терентия понесло. Мы там удобряем континуум своими мозгами, а эти мозгляки — на халяву губу раскатали. Щас!! В висках забурлило, студень в голове слегка разжижился и стал переливаться палитрой ярких красок и их оттенков. Ох как Терентий не любил тех, кто присаживался на хвост. Мол, до получки, завтра отдам, зуб даю! Терентий был прижимист. Не то чтобы скряга, но копеечке цену знал. Утро всегда выдавалось смурным и тяжёлым после нектарного возлияния. По первости, проблем не было, кроме некоторого нервного, истеричного состояния, которое характеризовалось безудержным смехом, особливо, если он и окружающие приятели по нектарному цеху с превеликим трудом вспоминали вчерашние события, разбирая, кто что отчебучил, находясь в подвешенном состоянии. Нектар делал чудовищные купюры в памяти. Видимо, по этому давно знакомые люди, изрядно выпив, выпытывали друг у друга: «Кто ты такой? Ты меня уважаешь?» Терентий терялся в догадках: только что этот гуманоид подкладывал закуску (какую-то длинную сопливую водяную живность в томате, всенепременное блюдо на такого рода застольях), наливал ему, а тут такое: «Ты что за гусь?» По правде сказать, за Терентием в последнее время такой грешок тоже стал водиться и даже размножаться, если выражаться уже научным языком, а не вспомогательными «заборными» междометиями. Но себя контролировать явно труднее, нежели окружающих, это аксиома. Иногда по утрам он подолгу смотрел в зеркало, мысленно спрашивая себя: «Ты кто такой?» И приходил, частенько, к неутешительному выводу: «Никто… и звать Никак». С большим трудом Терентий припоминал своё местное имя, а родовое давно забыл, так как оно состояло из ста пятидесяти четырёх символов да плюс девятизначное целое число и, после запятой, ещё сто восемьдесят цифр , плюс всё в двенадцатой степени. Беда… Но как выражаются местные: «Пришла беда, открывай ворота!» Вот Терентий и открыл, и это были двери сего богоугодного учреждения в серых тонах стены.

Автор готов к любой критике. Смелее!