Было тихо-тихо. Мухи и те, казалось, неслышно перелетали с одного засиженного места на другое. Наверное и их разбирало злое любопытство: о чём задумалась Сидорова-старшая, о какой глобальной проблеме бытия. Хотя вряд ли в их микроскопической головке ползали такого рода мысли, скорее всего, где бы что стырить и слопать. Тоже навет: сколько той мухе надо? Доля от статистической погрешности в нанограммах. Это не подпадает под категорию «стырить», скорее позаимствовать на бедность.
Сидорова-старшая лениво водила глазами по комнате, иногда застывая взглядом на севшей неподалёку мухе и, казалось, проникалась думами этих назойливых тварей, которых создал этот самый, который успел, как тот пострел, за шесть дней наворотить такого, что всё человечество до сих пор расхлёбывает эволюционную кашу энтропии.
Взгляд, медленно передвигаясь по комнате, наткнулся на существо, которое несколько отличалось от летающих особей. По виду он напоминал хомо эректус, а уже по внешнему — сына: Сидорова-младшего. Тот, наблюдая за тем как маманя медитирует, сам постепенно впадал в гипнотический транс с характерным похрапыванием. Сидорова-старшая подумала, что негоже вечер терять в пустую, нужно провести его с пользой, а именно: следует менталитет младшего поколения подтянуть хотя бы на миллиметр до своего уровня.
Она, прокашлявшись, начала тихим ласковым, похожим на тёплый сквознячок с запахом свежесваренного борща с чесночком да с укропчиком, да на столе водочка со слезой… Чего- то не в ту сторону потянул сквознячок-то и, потом, водочка со слезой? Это как? Всплакнуло молочко из- под бешеной коровки? Вопрос повис в мозгу на самой уродливой извилине: занудливой. Вообще, надо отметить, Сидорова-старшая была человеком добрым, но слыла перфекционистом, добивалась точного ответа на совершенно бессмысленные вопросы. Но сейчас её отвлёк от разбора завала по водке со слезой Сидоров-младший, который так медитнул храпом, что бедный Сидоров-кот взлетел как ошпаренный и с криком, напоминающим человеческое «мауманяу», кинулся вон из комнаты. Сидоров-младший открыл глаза. К своему тихому ужасу он увидел пристальный взгляд Сидоровой-старшей и сразу просёк, что сейчас начнётся ликбез. Он не ошибся.
Сидорова-старшая, прокашлявшись и сплюнув на пол, спросила, тихо скозь зубы: «Сынок, чем отличается неориентируемая поверхность ленты Мёбиуса от глобуса? А?»
Сидорову-младшему очень хотелось ответить глубокомысленным: «Два!» Но он благоразумно промолчал, делая вид, что задумался и для пущей важности, воткнув указательный палец левый руки в нос, стал менять правую резьбу на левую в правой ноздре мягкими втирающими движениями.
Сидоров младший так глубоко в мозгами не копал, фигурально выражаясь, да и гладкий безизвилиновый серый студень больше походил на ячневую кашу нежели на биологический инструмент разумного мышления. Вспоминается один деятель позднего советского периода, что ударял по тем слогам в словах, которые были ближе к началу слова. Видимо так было легче вещать, остальные слоги можно было просто прожевать на выдохе. МЫшленье дАдут новый виток паранойи
«Мам, а если бежать быстро, быстро вокруг земли, то можно увидеть свою спину?» — заискивающе спросил он, надеясь, что предыдущий вопрос растворится как сигаретный дым в воздухе.
«А ты молодец, сын, соображаешь!» — одобрительно прожевала Сидорова-старшая, — «Сразу вник в вопрос. Конечно, можно, но если бежать со скоростью света по ленте Мёбиуса, то нет.» Сидоров- младший не рискнул спросить, как маманя пришла к такому ошеломляющему заключению, потому что хотел досмотреть втихаря порнушку, которую ему сбагрил друган за пачку сигарет, что Сидоров-младший спёр то ли у Сидоровой-старшей, то ли у Сидорова-старшего, а, может, и у Сидорова-старше старшего. Но не тут-то было: допрос с вопросами ещё не дошёл до своего логического конца.
«Ещё я хотела тебя спросить: что ты думаешь о теории большого взрыва?» — спросила Сидорова-старшая и, сурово насупив брови, продолжила, — «Кстати, я хотела поинтересоваться у тебя: знаешь ли ты, что одна из основных проблем при попытке описать процедуру редукции струнных теорий из размерности 26 или 10 в низкоэнергетическую физику размерности 4 заключается в большом количестве вариантов компактификаций дополнительных измерений на многообразия Калаби — Яу и на орбифолды, которые, вероятно, являются частными предельными случаями пространств Калаби — Яу. Большое число возможных решений с конца 1970-х и начала 1980-х годов создало проблему, известную под названием «проблема ландшафта», в связи с чем некоторые учёные сомневаются, заслуживает ли теория струн статуса научной?»
Сидоров-младший среагировал не сразу, потому что не ждал такого подвоха со стороны матери: слишком уж не заковырист был вопросец: «Да знаю я, мамуль! Отвечаю: несмотря на эти трудности, разработка теории струн стимулировала развитие математических формализмов, в основном — алгебраической и дифференциальной геометрии, топологии, а также позволила глубже понять структуру предшествующих ей теорий квантовой гравитации. Развитие теории струн продолжается, и есть надежда, что недостающие элементы струнных теорий и соответствующие феномены будут найдены в ближайшем будущем, в том числе в результате экспериментов на Большом адронном коллайдере.»
«О, коллайдер,..» — благоговейно зажмурившись, с упоением произнесла Сидорова- старшая и добавила немного перца в разговор, присовокупив интеллигентно: «**аный стос!»
Пацан застыл как вкопанный, ну, блин, неслыханное дело! Выражаться как завзятый уголовник, это же этика ниже плинтуса. Он, осторожно прокашлявшись, начал как бы издалека- долго, типа течёт река Волга, толстенно намекая на собственную персону: «А вот, мамуль, ежели человек говорит на непонятном языке, но при этом выражает негативные эмоции в твою сторону, то что делать тому бедному высокообразованному индивидууму?»
Ответ был краток, но крайне содержателен по сути: «Хуг справа, сынок.»
«А если я левша?» — тут же парировал Сидоров-младший.
Этот вопрос оказался гораздо сложнее теории большого взрыва и когнитивные способности Сидоровой-старшей, словно гоночный болид на крейсерской скорости, ударились о бетонную стену прострации. Повисло тягостное молчание. Маленькие, гадливые, перебирающие сопливыми ножками, оставляющие следы слизи на коже, мурашки побежали по вспотевшей спине Сидорова-младшего. «Вай, как нехорошо- то получилось,» — мелькнуло в его бестолковой головёнке размером со страусиное яйцо, да и по форме его напоминающее. Только он собрался сбегать на кухню и принести мамане стакан неразбавленного спирта, как Сидорова-старшая, открыв рот, ласково так спросила сына: «А как бы ты, сынок, выразил своё восхищение, присовокупив к нему образно-поэтическую идиому?»
«Я бы,» — мгновенно среагировал Сидоров-младший, — «сказал: ** твою мать. Вот как, мамочка, на мой взгляд, следует выражать своё восхищение,» — не преминул подколоть мамулю негодный мальчишка.
Сидорова-старшая, тяжело вздохнув, с нежной грустью заметила: «Эх, молодёжь, неграмотная, забубённая. И чему только вас учат… на улице. Господи, сынок, ты сам-то понял что вякнуть изволил?»
«Как же не понять, мам? Общепринятая универсальная подпорка для любого синтаксического строение словосочетаний и предложений, и функциональное взаимодействие в них различных частей речи. А что не так?» — хитренько прищурился Сидоров-младший.
Сидорова-старшая уже с явным возмущением посмотрела на сына. Как будто он брякнул что-то неподобающее или скабрёзное в интеллигентном обществе, чем опозорил себя на веки вечные.
«Вот был бы ты ко мне чуток поближе, я б тебе показала «хуг с левой», оболтус ты эдакий, » — грязно выругалась она.
«А чё я такого сказал, » — переходя на дитячий сленг, пролепетал Сидоров-младший, — «всё вроде нормаляус.»
«Хватит этой ненормативной лексики, сын, » — укоризненно, но твёрдо заметила мать. «Прежде чем что-либо сказать, надо подумать. Представить себе в сознании теорию антропологической эволюции, внутривидовое разделение по гендерному принципу. Как же ты так, Сидоров-младший, опростоволосился, а?»
То, что его обозвали «Сидоровым-младшим», говорило о большом недовольстве Сидоровой-старшей. Пожалуй, речь можно было вести о глубоком разочаровании в своём потомке, так как, с точки зрения матери, были налицо признаки имбецила.
Опять гробовая тишина, выматывающая своей предсказуемостью, а именно: наказанием, которое подразумевало долгие тягостные медитации с переходом в концентрацию, а потом в прострацию, напоминающую состояние комы. Последнего больше всего боялся Сидоров-младший, потому что в самый пиковый момент комической прострации, жутко чесались пятки, а пошкрябать нельзя, иначе — три чилима с максимальным оттягом, после которых надолго оставался сизо-синий синячище на лбу, долго и противно кружилась голова, тошнило со страшной силы. В прошлый раз за какую-то подобную провинность он уже испытал это чувство полёта над унитазом, когда желудок, казалось, сейчас выпрыгнет из тела и начнёт жить своей отдельно взятой жизнью, пропитанной соляной кислотой и вонючей щелочью. А Сидорова-старшая была в своё время на курсах по ненормативу чемпионкой по установке чилимов.
Мда, бяда… Вот именно.
«Что делать?» — опустошённо воскликнул, вконец измученный молчанием, Сидоров-младший.
«Тоже мне, Чернышевский выискался, извращенческий засранец! » — возмущённо воскликнула Сидорова-старшая. После двух последних слов резко активизировалась вышеупомянутая занудливая извилина- перфекционистка: «Я хотела сказать: засранцевый извращенец.» Тягостные пять секунд с двуми миллисекундами в придачу: «Извращённый засранец либо с**ный извращенец, вот так- то,» — облегчённо выдохнула Сидорова-старшая и занудливая извилина разочарованно утонула в сером веществе до следующего приступа занудства.
«Теперь, касаемо твоего вопроса, сын,» — уже более спокойным менторским голосом, в котором послышались мягкие, бархатные обертона, пророкотала мать, — «Объясни мне суть выражения: «** твою мать» расширенной тезой.»
«Легко, мамуль,» — встрепенулся Сидоров-младший аки молодой стрекозёл на лугу. Желание реабилитировать свою подмоченную репутацию и заодно избежать состояние комической прострации, стимулировали бедного мальчика, как того же стрекозла простимулировал бы скипидар залитый в пятую точку. «** твою мать обозначает в расширенном варианте: **ать твою мать или в****ть твою мать.»
«Во- о- о- т,» — со смаком протянула Сидорова-старшая, -»Именно, сынок! Весь фикус-пикус, прости за ненормативный вульгаризм, родной, и состоит в том, что не стоит так вопрос для отдельно взятой конкретной личности. Кстати, мы с тобой изучали конкретизм как определенную специфику мышления или чувства, которая характеризуется архаической природой и недифференцированностью, основанной всецело на сенсорном восприятии; что составляет противоположность абстракции? Хотя, можешь не отвечать, по недоуменному выражению на твоём лице и так понятно, что нет. Обрати внимание на конкретные обстоятельства, сын: ты утверждаешь, что все, в том числе и я, твоя мама, должны выражаться именно так, как тебе кажется требует закон этики. Верно?»
Мальчик тупо кивнул. Под ложечкой как-то противно, визгливо, засосало. «Сейчас разнесёт по полной программе,» — пронеслась шкрябающая железом по стеклу мысль. И он не ошибся. Унавоженная перфекционистким компостом экстравертное сознание Сидоровой-старшей не давала ни малейшего шанса Сидорову-младшему. Противник будет разбит на голову. Как говорил один персонаж из полудетского мультфильма: «Я его мозгами забью!»
«Итак, начнём с азов, мой мальчик. Как ты верно заметил, в расширенном варианте возникает то уточнение обстоятельств, которое сознание обычно автоматически пропускает мимо ушей. Образно говоря: глаз замылился и точный смысл тонет в экскременте повседневного употребления этой воистину божественной фразы, превратившейся по сути в идиому. Так нельзя, ибо это недопустимо уже с точки зрения эволюционной этики и морали. Фраза гласит дословно вот что: совершить коитус с твоей матерью, это если выражаться сермяжным языком. Я твоя мать, соответственно, сообрази, сынок, на раз, как я могу саму себя вы***ть? У меня даже не предусмотрен природой сей инструмент. Я тебе больше скажу, как выражаются в Одессе: даже если я была бы гермафродитом, то и тогда попытка поиметь саму себя претерпела фиаско. По сути это будет словесная шизофрения, попытка раздвоить себя в угоду сиюминутного пафоса. Следует следить за своими выражениями, сынок, ибо мысли есть начало действия, а за действия придётся ответить, иногда горечью разочарования. Понял, говнюсик, **аный стос?»
«Ещё как, мамульчик, » — в тон залебезил Сидоров-младший, почуяв, что гроза с громом чилимов прошла стороной. Внутри перестало повизгивать тошнота и со страшной силой захотелось присеть на фаянсового кума. Похоже, что начиналась постмедвежья болезнь: понос с метеоризмическим фейерверком, после которого приходилось не только самому по макушку окунаться в ванну, но и оттирать весь туалет. Но его как бы прижимал к стулу пристально-змеиный взгляд матери. Ещё минута и полные штаны, вонь по всей квартире обеспечена на ближайшую месячную перспективу.
Его спасло невнятное мычание Сидорова-старшего. Тот уже несколько лет пытался выговорить: «Порежу, б**ди, выпущу ваши сучьи потроха, оглоеды вы позорные. Да ***ть вас не пер****ть от пола до крыши!» Почему от пола до крыши и чем ему не потрафили эти части дома до сих пор никто так и не въехал. Сидорова-старшая благоразумно пропускала это якобы невнятное мычание мимо ушей, хотя ведь знала подоплёку мымыкания. Но мозги дороже, могло заклинить, а на её хрупких ста пятидесяти килограммовых плечиках висел не только мумукающий муж, но и сын, который допускал такие вульгарные выражения, и ещё Сидоров-старше старшего, который обычно сидел в углу комнаты с костылями и притворялся нищим бомжом, просящим падания Христа ради.
Муж пострадал за идею: хотел выучит древнееврейский за один присест. Этот дурень вычитал где-то, что если упадёт кирпич на голову, то могут открыться спящие чакры, о которых человек и не подозревает. Сказано — сделано. Уговорил соседа сбросить кирпич с десятого этажа, а Сидоров-старший будет внизу ждать чудодейственного кирпичепадения. Диктофон приготовил, чтобы значит сразу на древнееврейском залопотать и, желательно, на древнееврейском мате. Как он себе это представлял, никто понять не мог. Всем сносило крышу мгновенно, а этот, вишь, нет, чего-то мнил себе, яйцеголовый.
Сосед как всегда подшофе, помочь был рад, но с точностью прицела не обещал. И верно, раз десять промахивался. Соседскую кошку — в лепёшку, бабка шла из сада, авоська битком набита стеклотарой с огурцами, помидорами — вдрызг. Ладно сама осталась жива, только на скорой увезли и всё, ну там амнезия, нервный тик это не в счёт. Живая же, чего ещё надо? Короче, недовольных многовато было, поэтому решили продолжить эксперимент немного иначе. Сделали попроще, Сидоров-старший упёр со стройки трёхметровое бревно, полметра в диаметре и они соседом поставили его на попа. Сам, Сидоров-старший выкопал ямку-шурф, чтобы только торчало яйцо головы и прицелились. Вернее, сосед. Опустил, значит. Бревно с хрустом хряпнулось на голову Сидорова-старшего и чакры открылись…
По правде сказать, это были странноватые чакры. Наверное, Сидоров-старший не ожидал такого ошеломляющего эффекта. Во-первых: он отсутствовал в сознание ровно семь суток, а именно столько его держали в реанимации местной больнички; во-вторых: после всплытия в сознание он с величайшим упорством пытался выговорить вышеупомянутую фразу, причём во чтобы то не стало; и в третьих: Сидоров-старший отказывался напрочь от всякой еды, кроме манки с сахаром, которую жрал вёдрами, из-за чего стал похож на раздутый шарик, переполненный сладкой манной жижей. Чудны твои дела, господи. Скорее всего, чакры-то открылись, но не те, о которых мечтал Сидоров-старший, а особенные: из мира слабоумия, паранойи, шизофрении,.. да и любителей сладкой каши. Но юродивые тоже всегда были в цене. Да и, вообще, зачем оценивать бесценок… Нет не так: не имеющее цены.
Вот именно, и все довольны, особенно Сидоров-младший, со всех ног сиганувший прямиком в туалет, на ходу отрывая пуговицы на штанах, которые почти лопались от вспученного живота их владельца.
Сидоров-старший продолжал свои экзерсисы, наполняя воздух в комнате густым смоком нудного мычания. Сидорова-старшая делала вид медитативной концентрации и отсутствующим взглядом бороздила по потолку.
Сидоров-старше старшего долго терпел это мычащее занудство. А как же? Под святой ***ды плод косил, старпёр! Но через полчаса не выдержал, достал из клочковатой бороды, которой оброс с головы до пят, бычок, спички и остервенело закурил. Но как-то не вкуривало, если бы шмали малость, тогда бы лобные доли отпустила бы боль от занудного мычания Сидорова-старшего, которая штопором, со скрежетом да с искрами в глазах вкручивалась в усохший за долгие годы жизни мозг Сидорова-старше старшего. Наконец он не выдержал и проревел во весь голос: «Да дай ты ему каши, ** твою бога душу мать, **дёшка ты толсто*опая!!»
Сидорова-старшая как бы проснувшись ото сна, ну тебе мёртвая царевна в сомнамбулическом гробике. Принц поцеловал в склизкий от трупной сукровицы лобик. «**твою бога душу мать,» — с благоговейным наслаждением повторила она, — «Музыка: Штоштакович, Жульберт и Бетговен вместе взятые, ага!» Пошла на кухню, принесла мужу с полведра сладкой манной каши. Тот, опустив голову в ведро, стал с довольным урчанием её поглощать, чавкая и причмокивая на всю квартиру. Наступила почти гробовая тишина и только мёртвые с косами… Хотя нет, это из другой оперы.

Автор готов к любой критике. Смелее!