(Художественный вымысел, основанный на реальных событиях)

До отправления поезда Мурманск – Санкт-Петербург оставалось совсем немного времени. Немолодой грузный мужчина с типичной внешностью полярника: с длинной бородой, «вросшей» в растянутый шерстяной свитер, с давно нестрижеными волосами, беспорядочно лежавшими на голове — сидел у окна купе, задумчиво смотрел в окно на людей, спешивших по перрону к своим вагонам, неся в руках дорожные сумки, тащя за собой объёмные чемоданы на колёсиках. Унылый октябрьский пейзаж в заполярье Кольского полуострова 1991 года всё больше походил на зиму — первый снег покрыл тонким слоем платформы, строения, кроны деревьев, ещё не успевших сбросить жёлтый наряд. В громкоговоритель послышался гнусавый голос дежурного по вокзалу, сообщавшего, что поезд Мурманск — Санкт-Петербург отправится через пять минут.
Дверь в купе отворилась, на пороге появилась рослая фигура мужчины лет пятидесяти в серой аляске, стянутой длинным шарфом у горла, и в песцовой шапке, мужчина втащил объёмную сумку спортивного фасона. Спрятав багаж под нижнюю полку, он опустился на сидение, шумно выдохнул, снял шапку и вытер лоб. По учащённому дыханию было заметно, что он сильно торопился, чтобы успеть заскочить в вагон. Спутник бросил быстрый взгляд на соседа по купе, смотревшего в окно, в какой-то миг в его глазах мелькнула мысль, он снова посмотрел на попутчика и наконец громко вскрикнул:
- Саня? Ребров, ты ли это?
Сосед по купе удивлённо взглянул на новоприбывшего. Через мгновение его взгляд также просветлел и лицо расплылось в широкой, открытой улыбке:
- Лёха! Смирнов! Вот так встреча!
- Ну, Саня, тебя не узнать, совсем превратился в матёрого полярника – не стрижёшься, не бреешься. И раздобрел-то как!
Ребров ещё больше расплылся в улыбке:
- Ну, дык, работа обязывает.
- Ты всё еще работаешь на скважине? — спросил Смирнов.
Попутчик кивнул головой.
- А ты где теперь? – поинтересовался тот в свою очередь.
Алексей выдохнул, раздув щеки:
- А я вот как ушёл с неё в 84-м после того, что произошло тогда, устроился на газовые разработки в Сургуте. Вот, после отпуска, еду туда на вахту. Как там, в Заполярном, идёт работа? Всё бурите?
Поезд, уже отчаливший от перрона, набирал ход, колёса мерно выстукивали такт, раскачивая вагон и пассажиров. Александр, немного помедлив,ответил:
- Да, работаем ещё, но всё идет к тому, что бурение, скорее всего, остановят. Якобы из-за появившихся трудностей с финансированием. Только, сам понимаешь, причина в другом – всё те же непрекращающиеся странности на двенадцатом горизонте. Ты вот ушёл тогда, и после тебя народ тоже стал увольняться. Что за чертовщина началась?! До сих пор непонятно.
- Угу, мне хватило того ужаса на всю оставшуюся жизнь, — кивнул головой Алексей.
Бывшие коллеги стали вспоминать жуткие события ранних 1980-х, когда на буровой площадке в посёлке Заполярном на северной оконечности Кольского полуострова начали происходить необъяснимые явления.
- Да,- задумчиво произнёс Ребров, – предупреждали ведь местные старейшины лопарей, не тревожьте подземных жителей, не гневите духов сайвок. Только какие духи?! Мы ведь реалисты, атеисты.
- И прочие -исты, — пошутил в ответ Алексей. – Да и как верить было во всякую чушь?! Вот и клюнул жареный петух. Помнишь, как в 82-м Андрюху Самсонова придавило внезапно упавшей металлической конструкцией? Местные тогда сказали, что это духи мстили.
Ребров кивнул головой, затем добавил:
- Семь километров бурили себе не тужили, бур входил в породы, как в масло, дошли до базальта …
- Думали, что до базальта, — перебил собеседник. – А на деле всё оказалось иначе, начались граниты и гнейсы. После семи километров ствол не удержать было вертикально, всё кривил.
- Помню, помню, как перебуривали, скважина расширялась, и бур болтался в ней, как язык в колоколе, — воскликнул Смирнов. — Стенки шурфа рушились, того и гляди, придавят трос с колонной труб. Кто-то из наших предложил тогда бурить по принципу маятника.
- Ага, вот тогда и сверлили более-менее вертикально, — согласился Смирнов. – А с девятого километра пошел полный песец! Вместо гранита пористые слои, напичканные трещинами с водой в 120°С. С десятого километра аварии одна за другой, трос так и рвался, словно кто-то дёргал его вниз, тащил в недра.
- Мда, было дело. А дальше …, — Алексей задумчиво посмотрел в ночь за окном, словно пытаясь разглядеть там то, что пришлось им пережить зимой 1984 года.
Январской полярной ночью бригада, в которой работали Смирнов и Ребров, вышла на смену. Перед ней стояла задача пробить глубину в двенадцать километров. Для сверхглубокого бурения была придумана специальная технология, по которой внизу бурильной колонны установили миниатюрные турбины под давлением, которые вращали трубы, врезавшиеся в породу. Через каждые десять метров многокилометровую колонну труб приходилось поднимать на поверхность, чтобы снять образцы пород. Процедура занимала время двух смен. Обрыв труб на сверхглубине был нередким явлением, и попытки захватить трубы вновь были бесполезны, буровики бросали ствол, начинали бурить новый. В итоге, в своей нижней части скважина стала походить на разветвлённую корневую систему гигантского растения. Разветвлённость скважины огорчала буровиков, но весьма радовала геологов, которые неожиданно для себя получили объёмную картину большого отрезка древних пород.
В тот раз смене повезло, обрыв не произошёл, предстояло сверлить породу дальше, надеясь пробиться на двенадцатом километре к базальту. Заработали турбины на глубине, колонна труб медленно вгрызалась в нижний слой. Вот-вот трубы должны были коснуться базальта и… вдруг трос натянулся, многокилометровая труба обвисла, словно провалилась в пустоту. Датчики показывали, температура на глубине достигла отметки в 230°С.
Алексей вспоминал, как Азаков, один из руководителей проекта сверхглубокого бурения, велел спустить в скважину микрофон для записи звука движения литосферных плит. Однако вместо движения плит рабочие услышали человеческий крик. В недоумении они подумали, что звук издавало само оборудование. Отрегулировав его, они вновь стали вслушиваться в звуки. На этот раз раздались леденящие душу крики, похожие на стоны и завывания огромного количества людей. Потом раздались мощный рёв и взрыв. Привычные ко всему бурильщики испытали мистический страх. Именно так церковные книги описывали ад. На фоне криков Алексей и другие буровики с ужасом скорее почувствовали, чем увидели, как из шахты выскочило нечто — страшное, невидимое, но более пугающее. В небе появилась пылающая надпись: «Я победил!»
Дрожь и сейчас пробежала по коже Алексея, вспоминая те жуткие впечатления.
- Да, жуть адская, — вздохнул Ребров. – После того случая финские газеты раструбили, что русские пробурили «колодец в ад» и выпустили демона. Нашему Давиду Мироновичу пришлось потом отбиваться от назойливых журналистов. Помнишь? «Когда меня расспрашивают об этой загадочной истории, я не знаю, что ответить. Рассказы про демона, конечно, чушь. Но, как честный учёный, скажу, что не знаю, что именно произошло. Действительно, был зафиксирован странный шум, потом взрыв. Необъяснимо, но это факт».
- А знаешь, — продолжил Александр, — весь тот ужас повторялся и после, когда ты уехал. Более того, случилась ещё одна странность. У десятерых бурильщиков внезапно распухли тела, поры начали кровоточить. Рабочих отправили вертолётом в Мурманск. Но стоило им оказаться в больнице, как странная болезнь бесследно прошла сама собой.
Дверь в купе отворилась, на пороге появился проводник.
- Ваши билетики, пожалуйста.
Попутчики протянули билеты. Затем стали заправлять постели, пора было готовиться ко сну.
В купе наступило молчание.

Замечания и советы приветствуются. В меру.