«Мам! Ну ты опять?» Да. Я опять. Сегодня выходной, не надо никуда спешить, и я смотрю кино. Старое, советское. Без привкусов попкорна. Утонула в любимом, мягком кресле и начинаю … жить. Там. Тогда. А вообще, нет, не только тогда. И сейчас тоже.

Надо сказать, что мы с дочерью теперь вообще нечасто говорим. Каждый из нас погружен в свои мысли и мыслишки, проблемы и проблемки, и, во что там ещё можно очень даже глобально погрузиться, когда вот уже несколько лет живёшь на двоих? Без отцов, мужей и прочих важных представителей иного пола, и невольно съедаешь личное пространство друг друга, коего в среднестатистической однушке итак по определению не может быть слишком много? Поначалу мы почти что поровну делили между собой это самое «без», влезшее в нашу жизнь, как жулик-медвежатник в банковский сейф – сначала осторожненько, а потом – чуть ли не с ломом, куроча и выворачивая внутренности хитроумного замка. А потом… Каждый из нас попривык к такому обновлению жизненных интерьеров, и … разом навалилась усталость. Друг от друга. Захотелось капитально окуклиться, высовываясь из своих шёлковых тенет лишь для того, чтобы поработать, поучиться – это уж кому что, и обсудить что-нибудь насущное. Не стало нудных разговоров о прекрасном (а прекрасном ли?) былом и давящим своими дурацкими (а дурацкими ли?)обновлениями настоящим.

В общем, это самое настоящее, без нервов на разрыв, стало нор-маль-ным! Да и в разряд «чего-нибудь насущного» снова стало входить его величество КИНО. Оно будоражило воображение моей дочери жизнью в стиле фэнтези или приключенческих саг, и с благодарностью воспринималось её бушующим подростковыми страстями внутренним миром: а вдруг всё сложится именно так – расцвеченно-неправдоподобно? И мне совершенно не хотелось разубеждать её: кто сказал, что «неправдоподобное» таковым и останется?

Я тоже когда-то не верила, что жизнь способна выкидывать фортели, похлеще киношных, а в режиме «Санта-Барбары» вполне можно существовать и в реальности: затянуто и слезливо-страдательно. Однако, с возрастом ли (а ведь мне всего сорок с…), с опытом ли участия в семейно- уже несемейных передрягах, пришло осознание: жизнь может как подкузьмить, так и снова поставить паровозик сущего на рельсы, как огорчить, так и обрадовать. Но не бесконечно-сериально — я всё же не готова годами жить в таком формате. Может быть потому выбираю старое, доброе и очень вписывающееся в моё личное пространство, кино. И суть важно – наше кино.

Знаю, что при таких-то взглядах дочь уже смотрит на меня, как на что-то доисторическое: дескать, как можно смотреть ЭТО – непонятное, не слишком яркое и трогательное, любовно-тягучее? «Знаешь, дорогая, можно. Я – замшелый «совок» (ты знаешь, кто это?), который даже от закадрового треска киноплёнки (утерянного при нынешней цифре) уже ловит кайф, не говоря о том, что после просмотра фильма меня всегда «отпускает» : почему-то перестаёт переживаться, и – сопереживается, перестаёт нестерпимо хотеться никем не нарушаемого личного пространства, и — возникает желание хоть малую толику его отдать близкому человеку. Бери – пользуйся, мне не жалко.».
Наверное я не совсем вписываюсь в яркую систему жизненных координат девочки-подростка со своим чёрно-белым и снятым на плёнку Шосткинского комбината кино. Но мне и позволительно, ибо, во-первых, никто не отменял самое элементарное ностальжи, и, во-вторых, а не черно-белое ли кино и есть сама жизнь?

«Мам! Ну ты опять?» Да дочь. И пусть будет так: сейчас – нерасцвеченно-размеренное моё, после — прекрасно-цветное, бушующе-цифровое твоё. Кино. У каждого должно быть своё личное пространство, согласна?

Автор готов к любой критике. Смелее!