Страшнее всего и одновременно с этим всего вожделеннее ощущение пустоты. Весь день предвкушать, как она в грустной задумчивости или, напротив, в приподнятом настроении впорхнёт в спальню, присядет на край кровати, чуть ослабит руки и высвободит стопку своего нижнего белья. Ее нежные пальцы машинально коснутся изящной ручки моего верхнего выдвижного ящика, и я почувствую расплывающуюся против моей воли дрожь в теле вперемежку с почти детской наивной радостью, которая всегда овладевает мной в ее присутствии. Иногда напевая что-то, а иногда молча она начнёт раскладывать комплекты кружевного белья по цветам, бережно разглаживая ладонями складки ткани. Каждая бретелька и застёжка изучена мной давно и до мелочей. Педантичность и правила размещения белья в комоде соблюдаются ею всегда и неукоснительно. Всякий раз, прежде чем начать укладывать белье, она достаёт из ящика небольшую коробку, обитую лавандовым бархатом. В ней она хранит женские штучки, о которых приличному шкафчику даже страшно подумать. Обычно я зажмуриваю глаза, чтобы не нарушать правила этикета, но однажды, кажется во вторник… да, точно, это был вторник, я нарушил обещание, данное самому себе и, сделав легкий прищур, посмотрел на содержимое коробки. Нет! Конечно, я не расскажу об увиденном. Эту тайну я сохраню и не позволю никому узнать ее. Это настолько личное, что даже он, возможно, не знает, что она хранит в лавандовой коробке.

Привычным движением она откидывает ее крышку, бросает быстрый взгляд на вещи внутри и, удостоверившись, что всё на месте, закрывает крышку, а коробку ставит в левый угол моего верхнего выдвижного ящика. Оставшееся пространство быстро заполняется шелком и кружевом, и прежде чем закрыть ящик, она достаёт из кармана домашнего халата сашетку, чуть надрывает упаковку и кладёт в самую середину. Аромат кардамона мгновенно заполняет все пространство ящика, пропитывая сладострастью востока каждую ниточку ее белья.
Затем она уходит, чтобы сразу вернуться с новой стопкой одежды. Во втором ящике она хранит чулки, гольфы и носочки. Как и белье, она раскрадывает их по цветам. Справа чёрные и непременно с высоким кружевом, в середине бежевые, а слева чёрные в сеточку. Гольфы и носки из тонкого капрона в горошек (как она обожает горошек!) лежат слева рядом с сетчатыми чулками.
Я давно заметил, что она сочетает белье и чулки с особой тщательностью, не позволяя оттенкам и фактурам не совпадать. Каждое утро я бесстыже наблюдаю, как она выбирает подходящий комплект и заключает в его объятья самое прекрасное тело на свете.
В третий раз она возвращается в спальню с одеждой для дома и сна. Самый вместительный третий ящик заполняется пижамами, сорочками, шортиками и халатами. Последние она любит больше всего. Каждый вечер, готовясь ко сну, она выбирает один из своих невесомых халатов, чтобы просто дойти в нем от спальни до ванны и обратно. Эта деталь ее туалета нужна только для того, чтобы скрыть тайну ее тела, пока она делает эти несколько шагов по дому.
Приглушённый свет ежевечерне знаменует ее скорое возвращение из душа, откуда она часто выходит в незапахнутом халате. Без капли смущения она скидывает его второпях в мой едва выдвинутый третий ящик, чтобы скорее оказаться в объятиях своего возлюбленного. Иногда она забывает плотно закрыть меня, и тогда мне ничего не остаётся, кроме как смотреть во все глаза, как она любит не меня.

Замечания и советы приветствуются. В меру.