Ослеплённые тьмой. Акт третий: Ещё тёплая
Люминесцентное сияние, грязно-жёлтого неба и свалявшиеся с копотью серые тучи, создавали иллюзию присутствия солнца. Тяжёлый воздух был наполнен: жаром от костров, вонью разлагающейся плоти, мокрой ржавчины и пылью. Запахи вошли в абсолютный, патологический контакт перенасыщения и стали моей личной эстетикой отвратительного. Дополнял картину, вездесущий, проникающий во все поры, вощаного цвета туман, оседая на языке кисловатым послевкусием. Словно в воздухе, постоянно витал запах горения: кожи, шерсти или волос. Город, встретил меня гротескным, безумным декором, будто сошедшим с полотен Здзислава Бексиньски. Мир РЕ, это место столкновения двух миров: Человеческого естества и животного, пожирающего всё на своём пути – инфернального кошмара.
Если бы художник, смог передать этот, ни с чем несравнимый крик… Тем самым, навсегда стерев из моей памяти, весь ужас сожаления, от осознания безысходности неминуемой, медленной и мучительной смерти. Но еще, ни одному художнику не удалось – нарисовать звук. Звук, от которого кровь стынет в жилах. Этот душераздирающий вопль, мне никогда не забыть. И если я когда-нибудь усну – он будет возвращаться в моих гипертрофированных снах, снова и снова. Набивая оскомину, на трупе закостенелой мысли: о возможных границах страданий человека, что он способен пережить.
Пилот вертолёта кричал, как мне показалось, уже целую вечность. Вырванная и брошенная на растерзание навязчивая мысль: «Может ли человек, так долго кричать и издавать «такие!» звуки, перед тем как, произойдёт декомпрессия в его лёгких? Если только, он не лишился рассудка, от панического, первобытного страха, паразитом проникшего в его голову… страха быть съеденным заживо». Ранняя каплю за каплей, остатки понимания, что больше я, не смогу ощутить что-либо, так же сильно, как эту первородную жуть.
Паутина взрослого Червоточечника, чрезвычайно прочна, словно стальной трос. Натянутая от одного заброшенного здания к другому, представляет собой бесхитростную ловушку, из которой нет спасения. Вертолёт, преследуемый роем Выродков, (маленьких, хищных ублюдков с острыми, как бритва зубами), попал в западню… и сейчас, очень дорого платил за свою оплошность.
Лопасти несущего и хвостового винтов, намертво вплелись в паутину, практически став её частью. Кровавое крошево на винтах, лишь подтверждает моё предложение: один или несколько Выродков, попали под лопасти, что и повлекло за собой дальнейшие события. МИ-8 мерно покачивался на ветру, между двух зданий, под тяжестью собственного веса. Заставляя пилота, в очередной раз кричать от раздираемой боли.
Ловушки кукольников, весьма своеобразны. Помимо прочных тросов-паутин (что были больше похожи на хаотичную систему кабелей, нежели на привычные для нас паутины). Люди пауки крепили на них прозрачные, кожаные мешочки с густым веществом. Со стороны, на фоне грязно-жёлтого неба, светящиеся мутно-зелёным светом «фонарики», напоминали новогодние гирлянды. Едкая смесь: из слюны, мочи и ещё не ведомо каких выделений Червоточечника, представляла собой оружие массового поражения. Маленькие, химические бомбы, размером с кулак, при попадании в них, легко лопались, поражая глаза и кожу жертвы. Это можно сравнить с эффектом попадания, горячего, расплавленного пластика или кислоты, (когда нестерпимая боль поражает тебя, и ты в попытках остановить её, лишь усугубляешь положение).
Нескольким из отряда, повезло. Они десантировались из вертолёта, во время нападения Выродков. Хотя, назвать это везением, можно, разве что, отчасти. Решение бросить пилота, было наиболее логичным в этой ситуации, однако, он выжил. И если бы Выродки, обладали, хоть каким-то зачатком интеллекта, они бы использовали его, как приманку. Так, как, это делают люди. Раня одного из солдатиков, снайпер, не добивает его, а ждёт, пока на мольбы о помощи, придут остальные. Только Выродки испытывают животрепещущий ужас перед Кукольниками. Ими движут простые животные инстинкты выживания и жгучее желание угодить своей королеве. Отряд бойцов, понёс серьёзные потери. Не считая пилота, Выродкам удалось разорвать одного из солдат. И уже, в скором времени, он пополнит собой рацион улья. Летите, милые крошки, летите. Мамочка будет вами довольна.
Военные, укрылись за остовами искореженных, проржавевших машин, слева от вертолёта. Сейчас нужно зализывать раны, вкалывая Промедол, прямо через «камок», перезаряжать оружие и бежать. Бежать, что есть мочи, в поисках надёжного укрытия. Где забаррикадировавшись, есть, хоть и не большой, но шанс, пережить ночь, а уже после, прорываться с боем, на базу. Только нужно это делать прямо сейчас! Пока вопль раненного, не привлёк новых хищников.
Они попытаются спасти его. Глупцы! Тело пилота, получило критические повреждения. Глаза вытекли из глазниц, как свечной воск. Один из «тросов» пробил кабину и попутно разорвал грудную клетку, а из-за покачивания вертолёта на ветру, всё сильнее и сильнее, врезался в плоть человека (словно маятник, с каждым взмахом, отсекал всё новые и новые куски). Наверное, в состав смеси, входит какой-то ингредиент, (что препятствует свёртыванию крови и от этого, она льётся как вода); сводя и без того, ничтожные шансы на выживание, к нулю.
Запах крови и крик раненного, привлекли стаю Псылиц. Их сгорбленные силуэты маячили справа от вертолёта, в развалинах, многоэтажки. Это было хорошо видно, с того места, где мне удалось затаиться. Твари отличались повышенной прожорливостью и нападали стаями. Дикие собаки, питающиеся исключительно лишь мясом, не побрезгуют и человечной. Застывшие лица людей, тех, кого недавно сожрали, поверх щетинистых пёсьих морд, выглядели, как дань дому восковых фигур.
Ветер ненадолго стих, дав передышку охрипшему пилоту. Тишина обволакивает, оглушая нетерпеливых. Время показалось мне: тягучим, неторопливым и безразличным ко всему. Вощаный туман, стал ещё плотнее. Слева, захрустела кирпичная крошка под армейским ботинком. Справа, послышалось шуршание многочисленных лап. И… стало невыносимо тихо. Только одинокий пакет, взмахнул импровизированными крыльями, изображая, перекати поле, прошелестел в сторону городской свалки. Слева кто-то замычал, оборвав едва зародившейся вскрик, мозолистой рукой. Справа коротко зарычали. И вновь, звуки потонули в водах немоты, словно в этом мире, их никогда и не существовало. Тишина стала нерушимой и устрашающе — естественной, поставив под сомнение гипотезу: о существовании звука, как такового. Ветер, в очередной раз качнул вертолёт и крик умирающего человека, известил всех, том, что звук – существует.
Псы атаковали с двух сторон, пока военные отбивали атаку в лоб, две твари ударили в тыл. Одна, вцепилась в руку с автоматом, потянув вниз, словно приглашая на танец. Вторая, воспользовалась замешательством бойца, впилась в горло. Танцор из него оказался не очень. Сделав несколько неуверенных «па» он быстро сдал позиции. Это выглядело, как эротическая сцена в каком-нибудь фильме: он лежал, раскинув руки, словно изображая ангела на снегу, который не таит. Красивое женское лицо с изысканными чертами, склонилось над ним; кажется, сейчас их губы, сольются в сладострастном поцелуе и пожар любви охватит их обоих. Вместо этого, девичье обличье широкоотчёрченной, рваной раной, раскалывается надвое, обнажая множество острых, уродливых клыков и одним движением срывает с него кожу до кости. Хищник – идеал без изъяна. Второй пёс, в это время делает «засос» на шее, вырывая кадык и перед тем, как очереди прерывают их трапезу, успевает похрустеть косточкой. Райское наслаждение.
Одного из бойцов за ноги утащили под КамАЗ, чтобы познакомиться поближе. Позже, его обозначат, как двухсотый. Другому разорвали предплечье и бедро – считай уже нежилец. У него забрали магазины и гранаты, вложили в руку ТТ. и вкололи лошадиную дозу обезболивающего. На ногах осталось только двое, отбив последнюю атаку Псылиц, они в спешке покинули место боя.
Рация в кабине Ми-8 разрывалась благим матом, богомерзко хрипела и что-то требовала. Снова требовала и ждала доклада группы, но ей никто не отвечал. У пилота были свои мысли на этот счёт. Пока Псылицы заняты ужином, а плотоядное облако пожирателей*, ещё не добралось досюда, у меня есть несколько минут потолковать с раненным.
Не знаю, что он увидел во мне, на смертном одре, но при моём приближении, полулежащий боец, вжался спиной в ржавый остов автомобиля, а его зрачки расширились до неприличных размеров. После фразы: «Я не твоя Смерть», он заметно успокоился, насколько может успокоиться, подошедший к краю своей жизни человек. Рядом лежали безликий и тела Псылиц, что успели перенять облики солдат перед тем, как покинуть этот мир. Одно из лиц было женским. Плотно сжатая полоска губ, подбородок и щеки измазаны кровью. Умирающий, бледный как мел, не отрываясь, смотрел на это лицо из глаз которого, стекала тонкой струйкой, ещё теплая, красная слеза.
А после, он мне исповедовался во всём, что знал. На город опускались сумерки, необходимо двигаться дальше. Для плотоядного облака пожирателей, осталось много работы, и я не хочу принимать в этом участие.
* (ятва летающих гигантских пиявок размером с ладонь)
Автор готов к любой критике. Смелее!
Загрузка ...Оценки:
Лелит - "10"
Люминесцентное сияние грязно-жёлтого неба и свалявшиеся с копотью серые тучи создавали иллюзию присутствия солнца. Тяжёлый воздух был наполнен пылью, жаром от костров, вонью разлагающейся плоти и мокрой ржавчины. Запахи вошли в абсолютный, патологический контакт перенасыщения и стали моей личной эстетикой отвратительного. Дополнял картину вездесущий, проникающий во все поры вощаного цвета туман, оседая на языке кисловатым послевкусием. В воздухе постоянно витал запах горения кожи, шерсти или волос. Город, встретил меня гротескным, безумным декором, будто сошедшим с полотен Здзислава Бексиньски. Мир РЕ, это место столкновения двух миров: Человеческого естества и животного, пожирающего всё на своём пути – инфернального кошмара.
Если бы художник смог передать этот, ни с чем несравнимый крик… Тем самым навсегда стерев из моей памяти весь ужас сожаления, от осознания безысходности неминуемой, медленной и мучительной смерти. Но еще ни одному художнику это не удалось – нарисовать звук. Звук, от которого кровь стынет в жилах. Этот душераздирающий вопль, мне никогда не забыть! И если я когда-нибудь усну, он будет возвращаться в моих гипертрофированных снах снова и снова. Набивая оскомину, на трупе закостенелой мысли: о возможных границах страданий человека, что он способен пережить.
Пилот вертолёта кричал, как мне показалось, уже целую вечность. Вырванная и брошенная на растерзание навязчивая мысль: «Может ли человек, так долго кричать и издавать «такие!» звуки, перед тем как, произойдёт декомпрессия в его лёгких? Если только, он не лишился рассудка, от панического, первобытного страха, паразитом проникшего в его голову… страха быть съеденным заживо». Роняя каплю за каплей остатки понимания, что больше я не смогу ощутить что-либо так же сильно, как эту первородную жуть.
Паутина взрослого Червоточечника чрезвычайно прочна, словно стальной трос. Натянутая от одного заброшенного здания к другому, представляет собой бесхитростную ловушку, из которой нет спасения. Вертолёт, преследуемый роем Выродков, (маленьких хищных ублюдков с острыми, как бритва, зубами), попал в западню… и сейчас очень дорого платил за свою оплошность.
Лопасти несущего и хвостового винтов намертво вплелись в паутину, практически став её частью. Кровавое крошево на винтах, лишь подтверждает моё предложение: один или несколько Выродков попали под лопасти, что и повлекло за собой дальнейшие события. МИ-8 мерно покачивался на ветру между двух зданий, под тяжестью собственного веса, заставляя пилота в очередной раз кричать от раздирающей боли.
Ловушки кукольников весьма своеобразны. Помимо прочных тросов-паутин (что были больше похожи на хаотичную систему кабелей, нежели на привычные для нас паутины), люди пауки крепили на них прозрачные, кожаные мешочки с густым веществом. Со стороны, на фоне грязно-жёлтого неба, светящиеся мутно-зелёным светом «фонарики» напоминали новогодние гирлянды. Едкая смесь из слюны, мочи и ещё не ведомо каких выделений Червоточечника представляла собой оружие массового поражения. Маленькие химические бомбы, размером с кулак, при попадании в них, легко лопались, поражая глаза и кожу жертвы. Это можно сравнить с эффектом попадания горячего, расплавленного пластика или кислоты, (когда нестерпимая боль поражает тебя, и ты в попытках остановить её, лишь усугубляешь положение).
Нескольким из отряда повезло. Они десантировались из вертолёта во время нападения Выродков. Хотя назвать это везением можно, разве что, отчасти. Решение бросить пилота было наиболее логичным в этой ситуации, однако, он выжил. И если бы Выродки обладали хоть каким-то зачатком интеллекта, они бы использовали его, как приманку. Так, как это делают люди. Раня одного из солдатиков, снайпер, не добивает его, а ждёт, пока на мольбы о помощи придут остальные. Только Выродки испытывают животрепещущий ужас перед Кукольниками. Ими движут простые животные инстинкты выживания и жгучее желание угодить своей королеве. Отряд бойцов понёс серьёзные потери. Не считая пилота, Выродкам удалось разорвать одного из солдат. И уже, в скором времени, он пополнит собой рацион улья. Летите, милые крошки, летите. Мамочка будет вами довольна.
Военные укрылись за остовами искореженных, проржавевших машин, слева от вертолёта. Сейчас нужно зализывать раны, вкалывая промедол прямо через «камок», перезаряжать оружие и бежать. Бежать что есть мочи, в поисках надёжного укрытия. Где, забаррикадировавшись, есть, хоть и не большой, но шанс пережить ночь, а уже после прорываться с боем на базу. Только нужно это делать прямо сейчас! Пока вопль раненного не привлёк новых хищников.
Они попытаются спасти его. Глупцы! Тело пилота, получило критические повреждения. Глаза вытекли из глазниц, как свечной воск. Один из «тросов» пробил кабину и попутно разорвал грудную клетку(???!!!!!), а из-за покачивания вертолёта на ветру, всё сильнее и сильнее, врезался в плоть человека (словно маятник, с каждым взмахом, отсекал всё новые и новые куски). Наверное, в состав смеси, входит какой-то ингредиент, препятствующий свёртыванию крови, и от этого, она льётся, как вода, сводя и без того ничтожные шансы на выживание к нулю.
Запах крови и крик раненного, привлекли стаю Псылиц. Их сгорбленные силуэты маячили справа от вертолёта, в развалинах многоэтажки. Это было хорошо видно, с того места, где мне удалось затаиться. Твари отличались повышенной прожорливостью и нападали стаями. Дикие собаки, питающиеся исключительно лишь мясом, не брезговали и человечной. Поверх щетинистых пёсьих морд застывшие лица людей, тех, кого недавно сожрали, выглядели, как дань дому восковых фигур.
Ветер ненадолго стих, дав передышку охрипшему пилоту. Тишина обволакивает, оглушая нетерпеливых. Время показалось мне тягучим, неторопливым и безразличным ко всему. Вощаный туман стал ещё плотнее. Слева захрустела кирпичная крошка под армейским ботинком. Справа послышалось шуршание многочисленных лап. И… стало невыносимо тихо. Только одинокий пакет взмахнул импровизированными крыльями, изображая перекати поле, прошелестел в сторону городской свалки. Слева кто-то замычал, оборвав едва зародившейся вскрик, мозолистой рукой. Справа коротко зарычали. И вновь звуки потонули в водах немоты, словно в этом мире их никогда и не существовало. Тишина стала нерушимой и устрашающе-естественной, поставив под сомнение гипотезу о существовании звука как такового. Ветер в очередной раз качнул вертолёт, и крик умирающего человека известил всех о том, что звук – существует.
Псы атаковали с двух сторон. Пока военные отбивали атаку в лоб, две твари ударили в тыл. Одна вцепилась в руку с автоматом, потянув вниз, словно приглашая на танец. Вторая воспользовалась замешательством бойца, впилась в горло. Танцор из него оказался не очень. Сделав несколько неуверенных «па», он быстро сдал позиции. Это выглядело как эротическая сцена в каком-нибудь фильме: он лежал, раскинув руки, словно изображая ангела на снегу, который не таит. Красивое женское лицо с изысканными чертами, склонилось над ним; кажется, сейчас их губы, сольются в сладострастном поцелуе и пожар любви охватит их обоих. Вместо этого, девичье обличье широкоотчерченной, рваной раной раскалывается надвое, обнажая множество острых, уродливых клыков, и одним движением срывает с него кожу до кости. Хищник – идеал без изъяна. Второй пёс в это время делает «засос» на шее, вырывая кадык, и перед тем, как очереди прерывают их трапезу, успевает похрустеть косточкой. Райское наслаждение.
Одного из бойцов за ноги утащили под КамАЗ, чтобы познакомиться поближе. Позже его обозначат, как двухсотый. Другому разорвали предплечье и бедро – считай уже не жилец. У него забрали магазины и гранаты, вложили в руку ТТ и вкололи лошадиную дозу обезболивающего. На ногах осталось только двое. Отбив последнюю атаку Псылиц, они в спешке покинули место боя.
Рация в кабине Ми-8 разрывалась благим матом, богомерзко хрипела и что-то требовала. Снова требовала и ждала доклада группы, но ей никто не отвечал. У пилота были свои мысли на этот счёт. Пока Псылицы заняты ужином, а плотоядное облако пожирателей* ещё не добралось досюда, у меня есть несколько минут потолковать с раненным.
Не знаю, что он увидел во мне, на смертном одре, но при моём приближении, полулежащий боец, вжался спиной в ржавый остов автомобиля, а его зрачки расширились до неприличных размеров(??!!!). После фразы «я не твоя Смерть», он заметно успокоился, насколько может успокоиться дошедший до края жизни человек. Рядом лежали безликий и тела Псылиц, что успели перенять облики солдат перед тем, как покинуть этот мир. Одно из лиц было женским. Плотно сжатая полоска губ, подбородок и щеки измазаны кровью. Умирающий, бледный, как мел, не отрываясь смотрел на это лицо, из глаз которого стекала тонкой струйкой ещё теплая, красная слеза.
А после, он мне исповедовался во всём, что знал. На город опускались сумерки, необходимо было двигаться дальше. Для плотоядного облака пожирателей, осталось много работы, и я не хотел принимать в этом участие.
* (ятва летающих гигантских пиявок размером с ладонь)
Прошу не принимать правку с неприятием. Просто так было легче убрать тучу ненужных запятых и двоеточий, кое-что подправить.
Захар! (Захар, ведь?) Два замечания чуть значительнее:
1) Разорванная грудная клетка исключает какой бы то ни было крик, тем паче громкий и длительный. Так не надо писать. Это антианатомично;
2) Расширенные до неприличия зрачки смертельно раненого бойца — это абсурд. Какое здесь может быть приличие? Лучше сказать — расширились до предела, лихорадочно расширились и т. д..
А в целом — цепляет. Хорошо.
Благодарю за правки. С двумя пунктами, согласен. Поправлю у себя, ещё раз, спасибо