Случай этот произошел в те давние времена, когда никто еще не думал о перестройке, самыми лучшими сигаретами считались «Родопи», а студенты, даже те, кто получал свои сорок рублей стипендии, пили «Биле мицне» или, как его звали в народе — «биомицин». В ту прекрасную пору случилось мне быть студентом политехнического института, закончившим третий курс.
Экзаменационная сессия уже почти закончилась; то есть закончилась для тех счастливчиков, которые сдали экзамены во время, отведенное для этой цели. Я же относился к остальным. Не знаю, как было в других вузах, но в нашем институте предоставлялась возможность пересдать свой «неуд» в течение летних каникул.
Времени было достаточно, и я задумался над тем, что неплохо было бы как-то заработать немного денег. С подработками дело обстояло не очень хорошо, если не сказать плохо. Никто не хотел брать работником студента на месяц-полтора, да и с какой-то из статей трудового законодательства выходил конфликт. Короче, устраивался, кто как мог. Я начал обзванивать и обхаживать всех родных и знакомых, все тщетно. И вот, когда я уже расстался с мечтой купить новые джинсы, мне позвонил, давний приятель и предложил непыльную, по его словам, работенку:
- Слышь, чувак! Тут… это… работа для тебя есть. Пять дней кайфа и пятихатка у тебя в кармане.
Для тех, кто не знает или уже забыл: пятьсот рублей за три месяца просиживания штанов в каком-нибудь научно-исследовательском институте было за счастье, а тут за пять дней! Во мне шевельнулось нехорошее предчувствие, и я спросил:
- А, сам-то, что?
- Да не могу я, уже пообещал сделать халтуру, поэтому нельзя уезжать. Стал бы я тебе предлагать такую халяву.
- А чего делать-то?
- Один колхоз продал лошадей другому, так надо сопровождать эту скотинушку до места назначения. Там и дел-то всего: дать поесть да попить. Как приедешь на место назначения, сдашь свой груз и документы встречающему — и назад. Только решать нужно сразу: у меня, знаешь ли, очередь на работу эту, — подытожил мой знакомый и добавил:
- Да, забыл сказать: тебе нужен еще кто-нибудь — самому тяжко будет.
И я согласился. Дело в том, что у меня на примете уже была кандидатура напарника: на нашем потоке учился парнишка по имени Витек, приехавший из глубинки. За глаза все звали его «сельской», и у меня не было и тени сомнения, что с его помощью мы легко справимся с поставленной задачей. Справедливости ради, стоит отметить: себе я отводил руководящую роль.
В назначенное время мы прибыли на железнодорожную станцию, затаренные биомицином и нехитрой закуской. Получили инструкции по сопровождению и загрузились в «пульман». Вернее, в нашем распоряжении было два вагона — груз, предназначенный для соседнего вагона, не прибыл, поэтому я отправил Витька отсыпаться, а сам пристроился в углу «конюшни» с книгой в руках.
Лошади вели себя довольно мирно: разделенные продольной перекладиной, они спокойно возились, вытянув головы, в съемных кормушках. Часа через три, чтобы лошади не скучали, я достал еще сена из рептуха и разбросал по кормушкам. На ближайшей остановке я перескочил в соседний вагон.
Витек все еще спал. Время близилось к вечеру и я, решив, что неплохо было бы последовать примеру лошадей, растолкал напарника. Тот долго приходил в себя, но вскоре стал очень деятельным: расстелил газету, разложил на ней колбаску, помидорчики с огурчиками, хлеб, поставил бутылку вина и широко развел руки – мол, милости просим. Я не заставил себя долго ждать.
Часа через три мы уже были хорошо навеселе и вели задушевную беседу. «Сельской» посетовал на отсутствие спиртного и на излишки закуски. Оказалось, что мы вылакали те две бутылки бормотухи, что взяли с собой. Я поправил партнера по пьянке, объяснив, что слово «закуска» неуместно, ибо когда заканчивается выпивка, закуска становится едой.
Витек в своих мечтах, высказываемых вслух, уже добрался до будущей жены:
- Есть у меня на примете девчонка из соседней деревни – все при ней. Что надо жене такого парня как я: встать рано утром, накормить скотину и мужа, а после работы, скажем на ферме, встретить мужа, поставить ужин на стол, прибраться, пока я смотрю телевизор, ну, а потом, как положено…
Его слова пролезали с трудом даже в мою пьяную башку. Не думал, что без десяти минут инженер может так рассуждать. Витек, желая поддразнить меня, высказал предположение, что я-то уж точно буду заставлять свою половину подавать кофе в постель. Я поспешил разуверить его и сказал, что буду сам подавать ей кофе, пусть только она зарабатывает достаточно денег. Чтобы прекратить эту высокоинтеллектуальную беседу, я предложил напарнику прогуляться проведать лошадей. Когда он ушел, я завалился на пол, подложив под голову полуопустевший рюкзак, и заснул.
Мне снились кошмары. Я видел Витька, сидящего на завалинке с самокруткой и его жену, занимающуюся домашним хозяйством. В конце кадра Витькина половина, повернулась ко мне лицом, и оказалось, что у нее лошадиная морда. Морда эта скалилась, сжимая и разжимая губы, будто силясь что-то сказать мне. Оказалось, что я умею читать по губам (чего только не приснится) и понятое мне не понравилось. Жена-лошадь призывала меня проснуться, иначе будет хуже.
И тут я проснулся. Пробуждение было не совсем приятным. Оказалось, что я подвергался внешне-трясущему воздействию рук моего напарника. Я открыл глаза: бледное лицо Витька понравилось мне еще меньше, чем его руки. Я понял одно: что-то случилось. Выяснилось, что Витек не задержался в вагоне с лошадьми: он не услышал и не увидел ничего необычного в поведении лошадей и вернулся довольно быстро. Увидев меня спящим, Витек решил присоединиться ко мне. Проспали мы до вечера следующего дня. Напарник мой, как человек (по его словам) ответственный, отправился в соседний вагон, и картина, которую он увидел, очень расстроила этого простого деревенского парня.
Пришлось мне идти разбираться с четвероногими друзьями. Выходя, я не внял совету Витька надеть сапоги, предусмотрительно оставленные нам работодателями, и пожалел об этом очень быстро. Дело было в том, что мы забыли о потребностях лошадок. За то время, которое мы спали, ни в чем неповинные животные исправно справляли свою нужду на пол, который, к этому времени, стал приятного зелено-коричневого цвета. Увидев свою ошибку, я, аккуратно поднимая ноги, обутые в новенькие китайские кеды, стал пятиться назад. Но тут послышался какой-то непонятный, но тревожный звук. Вглядываясь в полутьму вагона, я обнаружил, что голова одной из лошадей странно опущена, а все ее тело содрогается в конвульсиях. Кроме того, она еще и хрипела. Поняв, что могу лишиться своих денег, и, жертвуя китайским эксклюзивом, я отважно бросился на помощь несчастному животному. По мере приближения, мне стало понятным его неблагодарное поведение. Дело в том, что на всех лошадях был надет специальный ошейник-удав, снабженный крепким веревочным чумбуром. Когда вода в кормушке закончилась, животное потянулось к бидону, но чем больше оно тянулось, тем крепче затягивалась удавка. Короче, я подоспел вовремя: распустил удавку и обеспечил бедную лошадку и ее товарок всем необходимым. Можно было уступать поле деятельности моему трудолюбивому напарнику.
Витек с надеждой посмотрел на меня. Я кивнул в знак того, что беда миновала, вручил в мозолистые руки приятеля лопату и специальный деревянный скребок, и сказал несколько напутственных слов. Поезд остановился на очередной станции. Спина выходящего выражала скорбь и недоумение предстоящей трудовой деятельностью.
Когда состав тронулся, я занялся приведением себя в порядок: помыл, как мог, кеды, немного почистил джинсы, а мокрые носки решил просушить на окне вагона. Едва я приблизился к проему в деревянной стенке, мимо меня просвистел полужидкий комок подозрительно знакомого цвета, а через некоторое время, еще один. Мне стало немного не по себе, когда после очередной порции, выглянул в окно и увидел быстро приближающиеся огни большой станции. Все четче проглядывались и фигурки людей на перроне.
Сказать, что меня прошиб холодный пот, значит не сказать ничего. Я принялся колотить по стенке вагона всем, что попалось под руку, но быстро понял бесполезность этого действия. Отодвинув дверь вагона, я принялся кричать, стараясь привлечь внимание усердного напарника. Но Витек, напуганный случившимся, действовал по инструкции и закрылся изнутри. Не было никакого шанса предупредить надвигающуюся катастрофу, так как на больших станциях наш состав не останавливался. Мне оставалось только безучастно наблюдать за недоуменным лицом, одетой в белое женщины, принявшей на себя, посланный умелой рукой медальон из конского навоза…
На следующей остановке появился Витек. Он густо пах и его распирало от гордости за проделанную работу. Когда он увидел меня, сидевшего с подпертой руками головой, какое-то подозрение закралось в душу этого простого деревенского парня. Решив, по-видимому, что я просто неблагодарный горожанин, не знающий трудностей ухода за животными, мой напарник с досадой задвинул дверь вагона. Услыхав нехороший металлический звук, я оторвал голову от рук и опрометью бросился к двери, но было уже поздно. Очевидно, входя, Витек случайно поставил щеколду в вертикальное положение, и при сильном ударе она упала. Мы оказались запертыми снаружи.
Я грустно посмотрел на нерадивого напарника, до которого уже начала доходить вся безысходность нашего положения. У меня не было никакого желания успокаивать его, но видя, что Витек начал нервничать, я усадил его и постарался привести в чувство. Когда он успокоился настолько, что мог адекватно воспринимать окружающую действительность, я, не без некоторого злорадства, поведал о результатах его интенсивной работы по уборке продуктов жизнедеятельности, сопровождаемых нами лошадей.
Остается добавить, что через сутки мы услышали звук отодвигаемого засова и нас освободил из плена встречающий. Мне не хотелось даже думать, ЧТО он увидел в вагоне с лошадьми. Передав ему все бумаги, я взглянул в лицо этого человека и понял: по приезде мне придется латать старые джинсы – благо латки начали входить в моду.