Когда-то, увешанная флагами, я совсем не скучала. Молодость любит одеваться во все яркое. Она играет формами, не задумываясь о содержании. Потом времена сменились, красные флаги были убраны, и появились «пожиратели голубей».
Они ютились внутри меня, согреваясь наспех разведенными кострами, говорили о потерянной жизни, ценах на водку, ловили птиц, сворачивали им шеи и коптили тушки на углях. Наверно, было в них что-то от блох, которые с самого моего рождения завелись в пространстве чердака. Они не жили, а дожидались смерти. Но я любила этих людей, и давала им приют.
Когда они спустились в подвалы, где оказалось теплее, на смену пришли другие. То были усталые скептики, которые смотрели вниз, на барахтающиеся в пробках автомобили, «муравьиные» потоки тротуаров, и говорили:
- Жизнь – суета. Отсюда, с крыши, все видится иначе. Здесь покой и отстраненность.
Они прятались от жизни, втайне страшились ее, но я любила и их, даря минуты затишья. Оно было нужно для того, чтобы набраться сил и терпеть дальше.
Реже появлялись другие. Они поднимали лица к небу и шептали:
- На крыше звезды кажутся намного ближе! До них можно дотронуться руками…
Они хотели воспарить над жизнью, имеющей свои границы, и нравились мне больше. Их дух отрывался от сознания и летел в просторы космоса, чтобы отыскать неведомое.
Случались и гости, перелезавшие через перила и шагавшие вниз. Они надеялись за чертой этой жизни найти другую – без боли и страдания, и совсем не замечали меня. Для них уже сделалось неважно, где они находятся, и все было ад. В их душах не оставалось места для других. Эти люди были одиноки во Вселенной и чужды ей. Но я любила даже их, потому что видела, как воспаряют выше моих антенн бессмертные души, уносясь к исцелению и перерождению.
Иные приходили парами – смеялись и целовались, не боясь быть услышанными. При этом тишина сама окутывала их своим покрывалом, а звезды подмигивали и шушукались наверху, стараясь не пропустить признания. Луч света, исходивший от этих двоих, достигал последнего уголка Вселенной, и отзывался там такой же музыкой любви. На этой музыке и было построено мироздание.
А еще был один поэт и философ. Он закуривал трубку, смотрел на закат и говорил:
- Все в этом мире дополняет друг друга. Дом – мужчина, обеспечивающий надежность и опору. Он привлекает людей, и в этом его сущность добытчика. Крыша – женщина, дающая уют и завершающая единение. Она спасает от дождя и своего мужчину, и его детей…
Так меня впервые назвали женщиной. Запомнились еще его слова: «Крыша – отдохновение поэта».
После пестрой юности странным представлялось осознание своей собственной бессмертной души. Я была с каждым человеком, поднимающимся ко мне, и одновременно в каждом из них – последней ступенью, воспоминанием, домом, любящей матерью…
Все вокруг – одно.