Лето 1986 года. Чемпионат мира по футболу застал нас в Запорожье на производственной практике — обязаловка после окончания второго курса Киевского Политеха. Жара, особенно невыносимая в сочетании со смогом промышленного города с крупными металлургическими предприятиями. Жили мы в студенческой общаге Медицинского института, а работали на полупроводниковом заводе. Ну а после работы, конечно, смотрели футбол и играли сами, благо рядышком располагалась пара футбольных площадок. Подлинно интернациональный характер игра приобретала, когда приходили поиграть местные негры (не в том смысле, что Запорожье – мелкий городишко в штате Алабама, а просто они учились в этом институте). Для «взлета» сборной Камеруна время еще не пришло, но именно тогда я почувствовал силу «черного» стиля. Пластичность и грация большой дикой пантеры и потрясающая выносливость – вот те козыри, которые нам нечем было крыть. Не то, чтобы мы им проигрывали вчистую, просто подчас импровизация их одного игрока сводила на нет все наши потуги командной игры. Со стороны нашу баталию можно было охарактеризовать, пожалуй, одной короткой фразой «Они сражались за Родину».
Была суббота, традиционная жара и уйма свободного времени. Компания для футбола никак не складывалась – охочих вызвалось еще трое: маленький, но юркий Яворский, долговязый Слон и Лешка. Расчеты на то, что удастся с кем-нибудь скооперироваться, не оправдались: обе площадки с воротами были безлюдны, что уже само по себе было удивительно. Гонять по большому полю вчетвером в такую жару выглядело бы более пыткой, чем удовольствием, а играть вчетвером на одни ворота – еще больший маразм. Добило нас окончательно состояние мяча: он срочно требовал подкачки. Пробовали играть таким, какой есть. Смех и грех: я почти сразу отбил себе ладони, когда стоял на воротах, а Слон Яворскому при подаче на голову вместе с мячом «пасанул» неслабое количество песка. Словом, не складывалось.
Завязался какой-то инфантильный спор о том, что делать дальше: пессимист Слон настаивал на капитуляции перед обстоятельствами, Лешка предлагал просто подождать, мол, придет другая компания со своим мячом, и мы присоединимся к ним, а шустрый Яворский пытался убеждать всех, что что-нибудь придумаем, в смысле, найдем насос. В самый разгар вялотекущих дебатов с нелестными эпитетами в адрес мяча вдруг нарисовался еще один персонаж, которому и предстояло сыграть зловещую роль в этом рассказе.
Мимо проходил мужик лет тридцати в спортивном квазиадидасовском костюме. Видать, водки оказалось действительно мало, хлеба, скорее всего, не было совсем и со зрелищами, понимаете сами, полный облом. Его реакция на нас: «О, пацаны, а давайте в футбол сыграем!» сильно, признаться, нас озадачила. Народ начал вводить нового адепта славной игры в обстоятельства касательно несоответствия объекта игры мировым стандартам. После нескольких минут разъяснения ситуации, ощупывания кожаного снаряда и пробных ударов по мячу последовала сакраментальная фраза: «Фигня, ща сделаем!» и субъект целеустремленно направился в сторону трассы, проходящей рядом.
Мы стояли толпой на обочине трассы уже минут пятнадцать. Мужик, упорно продолжал попытки тормозить все подряд машины, активно голосуя рукой, а потом, при приближении разнокалиберных транспортных средств, тыча пальцем в демонстративно выставленный мяч. На всех без исключения лицах проезжавших водителей читалось недоумение: пятеро все равно в машину не поместятся, к тому же явно было видно, что предводитель слегка «подшафе», а самое непонятное – при чем здесь мяч. Слон уныло тянул, что пора прекращать этот спектакль, все равно нифига не выйдет, Леша философски наблюдал за происходящим, Яворский при приближении «перспективной» машины в помощь мужику исполнял пантомиму, демонстрирующую процесс накачки мяча насосом, я же просто тихо потухал от абсурдности происходящего, с трудом сдерживая смех при мысли о том, что могли думать водители при виде всей этой клоунады. Ситуация разрядилась самым неожиданным образом, а именно: вдруг резко затормозила «Волга» с темными стеклами, рука из окошка ловко «слизала» мяч и машина «рванула» дальше, а в руке у опешившего мужика осталась мятая пятерка.
Помните, как у Гоголя заканчивается «Ревизор»? Так вот та немая сцена по сравнению с нашей – просто ничто. После не менее чем минутного молчания мужик робко попробовал разрядить ситуацию «Ну что, парни, может, по пиву?».
Дальнейшее описывать не буду – все равно цензура вырежет.