…Смерть, на самом-то деле, очень естественна. Неестественно было бы её отсутствие. Так почему нельзя представить общество, в котором смерть не является горем, а считается чем-то обыденным и неизбежным… Неизбежным и, из-за этого, очень прибыльным. Да, именно прибыльным, мой мальчик. В том мире смерть будет стоить денег. Если человек умрёт сам, эти деньги будут выплачивать его родственники, если же он погибнет от руки другого человека – придётся выплачивать убийце… У каждого человека с рождения будет особый счёт, связанный с чипом, вживлённым в тело человека, на который этот человек или другие смогут класть деньги, и со смертью этого человека счёт будет обнуляться на определённую сумму… Не думаю, мой мальчик, что для каждого человека это будет одинаковая сумма. Мужчины и женщины, взрослые и дети, военные и штатские, многодетные и сироты, разумеется, будут платить по-разному. Сложней всего в этом мире будет, наверно, врачам реаниматологам. Санитары скорой помощи или хирурги будут получать гораздо больше, чем остальные, мой мальчик. Ведь это будет самая рискованная и бьющая по карману профессия…

А, может, в этом мире люди будут желать смерти? Поэтому и введут на смерть такой высокий налог?..

Я не умею рассказывать плохие сказки, мальчик. Ведь у меня только два зонта – для счастливых снов и для сна без сновидений, но никогда не было зонта для плохих снов. Чем тебе плохи счастливые сны? Да, я помню. Ты говоришь, что хочешь понять жизнь, и не можешь сделать этого наяву. Я тебя понимаю. Тогда слушай. В сегодняшнем сне ты будешь девушкой из этого странного мира. Хочешь я тебе опишу тебя? Ты молода, тебе всего 22. Наверно, красива, но у тебя нет поклонников. Близких родственников у тебя тоже нет, так, седьмая вода на киселе. Родители умерли, когда тебе было 19, и ты до сих пор за них расплачиваешься. Ах да, чуть не забыл. Ты умеешь гадать. Читать судьбу по руке, или по кофе… Люди ходят к тебе узнать, сколько ещё у них осталось времени мучиться в этом Мире.

Итак… Однажды утром ты проснулась и с тоской посмотрела в окно…

***

Я проснулась и с тоской посмотрела в окно, благо спала на втором этаже старой двухэтажной кровати, прямо рядом с окном. За окном было промозгло. Я поёжилась. Жить на чердаке было противно, особенно в ноябре. Но, увы, выбирать не приходилось. Мне оставалось всего шесть лет, а из долга родителей была выплачена всего четверть… Сегодня предстояло идти в очередную благотворительную организацию, выпрашивать, вымаливать, выбивать из них деньги на оплату долга… Ненавижу… Умерла бы сама, но, увы, тогда придется платить моим старым подругам, а я этого не хочу. Не хочу…

Я спустила ноги с кровати. Прыгать было метра полтора и, хотя я проделывала это упражнение каждый день, я до сих пор трусила перед каждым прыжком. Смерть, знаете ли, не шутка. Особенно в моём положении.

- А потом на свою любимую улочку, играть, — задумчиво сказала я самой себе. — Потом бродить по городу. Потом добрести до фонда, посмотреть, есть ли у них новые средства, хотя какое там… А там уже вечер. А если не вечер, то опять идти и играть, и ждать ночи, потому что после ночи наступит моя смена, и мне не надо будет думать, что делать, а нужно будет всего лишь топать на работу… А там люди, там кофе, там чужие судьбы… Там хоть не так видно, как всё пусто…

Комната ответила молчанием. Собственно, это жилище и не было комнатой. Это был старый чердак заброшенного дома на окраине. Кроме меня, этот дом облюбовала ещё одна девушка, моя сменщица и коллега. Только вот она работала на двух работах, попутно ещё успевая тусоваться в другой забегаловке. А я так не могла. Я не могла бы жить с мыслью, что всё моё время отнимает работа. Но при этом страдаю каждый свой выходной…

Я всё-таки решилась и спрыгнула. Нижний этаж был завален Катиными вещами вперемежку с её сумкой и нотами. Она давно уже пыталась научиться играть на гитаре, но никогда не находила для этого времени. Да и, по-моему, она и не появлялась последнюю неделю дома. Чёрт, как же хочется чего-нибудь пожевать… Так, подойти к тумбочке, открыть её и заглянуть внутрь.

- И что же у нас сегодня на перекус? Кого я буду сейчас есть?

Мне ответили молчанием пачка печенья и банка шпрот. Стащив и то, и другое, я пошла в столу, положить продукты, освободить руки для поиска ножика, а заодно и посмотреть на время. Надо же. Ещё полтора часа до выхода на работу.

- Что-то ты, дорогая, — сказала я задумчиво, — давно ничего не рисовала. Ты хочешь рисовать? Можешь не отвечать, не хочешь. Зато, по-моему, страстно хочешь сделать вид, что ты поэт. Начав, например: «Жила-была девушка, сама не зная, зачем… Она по утрам забывала… забывала…» Так, стоп, бери тетрадь, кто же так стихи пишет? Хотя понятное дело кто. Я! – и я истерически рассмеялась. Потом пошла к кровати, с надеждой найти на ней в Катиной куче чистый листок и ручку, напевая под нос: «вот сейчас я тебя, ручка, найду-у… Жила была деву-у-шка…»

***

А на работу я таки опоздала. Вбежала в служебку через десять минут после официального начала моего здесь присутствия. Макс, ответственный смены, что-то недовольно пробурчал и выдал мне фирменный передник.
- Чего, Макс?
- Там женщина. Лет тридцать пять, богата. Хочет, чтоб ты ей погадала.
- Врёшь!
- С чего это? – обиделся Макс.
- Тридцатипятилетняя богачка? Непривычно… Ну да ладно. На чём-то хоть? – спросила я, стаскивая с головы шапку.
- На кофе. Заодно заказывает тебе. В курящем зале за пятым столиком, — выдав эту ценную информацию, Макс развернулся в сторону кухни.
- Спасибо! – крикнула я ему вслед.

Это была Максова идея – в меню кофейни сделать ссылку: «предоставляем гадательные услуги». Кроме меня, в этом кафе умели гадать ещё четверо, но гадающих на кофе было всего двое – на каждую смену по одному, соответственно. Вторым был Филипп – эффектно мулатный и таинственный, а ещё жутко нравящийся клиенткам. Но сегодня эго не было, поэтому узнавать всю подноготную этой барышни пришлось мне. Она оказалась сорокатрёхлетней, но зато очень эффектной. Не удивительно, что Макс ошибся.

- …Недавно – большая трата денег, такое ощущение, что подарок… Буква А… возможно, с этой буквы начинается его имя… я права?
Она покровительственно кивнула.
- Дальше?
- Дальше, и причём достаточно скоро – дорога… Не маленькая дорога, только вот больно… торопливая, что ли… Такое ощущение, что вы за чем-то гонитесь, но при этом не видно никакого события, или предмета, или человека, за кем или чем… Очень много людей встретите по дороге. А в конце дороги… — я задумчиво замолчала.
- И что же в конце? – вальяжно-заинтересованно (эх, мне бы так!) спросила она.
- Такое ощущение… Такое ощущение, что вы едете умирать…

Она полезла сумку и достала тысячу. Я отрицательно замотала головой.
- Это много, вы чего?..
- Достаточно, — она покровительственно улыбнулась. – Мне понравилось. По крайней мере, ты мне сказала то, что я сама планировала. Значит, спланировано всё удачно. Хочешь расскажу?
Осторожность с любопытством дрались совсем недолго, и у осторожности явно с самого начало было никаких шансов. Я кивнула и поднесла кружку с кофе к губам. Боже, какая это гадость, когда остыл! Главное – не показаться настолько заинтересованной… Но, похоже, эта женщина видела меня насквозь.
- Не делай вид, что тебе неинтересно, гадалка, — сказала она иронично. – Действительно, многое из того, что ты мне прочитала, было. И ссора с мужем, и бокал, и старый друг на пути… Подарок человеку на букву А – это оплата моему племяннику разрешения на смерть. А теперь я собралась поездить, ища место для своей, — она элегантно затянулась, — смерти.
Я поперхнулась кофе.
- Чего, гадалка?
Я замотала головой, пытаясь прокашляться. Потом собралась с мыслями и выпалила:
- Вы только объясните мне… Вы очень богаты и, судя по вам, оно вам не вчера досталось… То есть, вы могли чуть ли не лет в пятнадцать оплатить эту долбанную страховку и спокойно умереть уже тогда… Многие из тех, кого я видела доживших до пожилого возраста и старости, были те, кому катастрофически не хватало денег на оплату смерти, и они не хотели ложить этот груз на плечи родственникам. Уже давно все твердят, что за гранью гораздо, гораздо лучше! И что здесь мы находимся как раз для того, чтоб смогли дойти туда, и… — я задохнулась от избытка эмоций.

Она выслушала меня, покровительственно улыбаясь.

- А тебе никогда не казалось, что и здесь неплохо?

Я снова поперхнулась кофе, и начала спешно искать аргументы в свою пользу. Собственно, аргументов было два: «Говорят, там хорошо» и «Мне тут плохо». Но оба эти аргумента
разбивались об её насмешливый взгляд.

- Н-но…

Она наклонилась и посмотрела мне в глаза.
– А кто говорит, что там, за гранью, хорошо? Там только перерождение, и всё… Гуру и политики… посмотри на них всех. Они все богаты, и как-то не стремятся умирать. Они говорят, что стараются для нашего блага… ха! Им просто нравиться жить, зная, что не надо тратить всё своё существование на добычу денег для разрешения… Те, кто достаточно богат и до сих пор не умер, подвергаются насмешкам или помещаются в сумасшедший дом… И только ОЧЕНЬ богатые – вроде меня – могут откупиться от этого. Да и не принято это – светиться богатством, если не хочешь, чтоб тебя напичкали всякой дрянью… — она снова затянулась, успокаивая этот свой порыв. Потом почти бесстрастно посмотрела мне в глаза, — спасибо, гадалка. Иди, тебя наверняка ждут.

Я кивнула и отрешенно побрела в сторону стойки, чувствуя на себе насмешливый взгляд этой клиентки. Так, всё, хватит!