Весь вечер и утро следующего дня кардинал не выходил из своего кабинета. Он даже отказался говорить с королем, сославшись на недомогание. Ришелье удалось лишь немного забыться в кресле под утро, но с первыми лучами солнца, он вновь принялся вымеривать комнату шагами. Ярость прошла, но избавиться от гнетущего чувства унижения было тяжелее. «Глупец! – корил себя кардинал. – Как мог ты согласиться на подобное сумасшествие? Где был твой разум, твоя холодная расчетливость, которой ты так гордишься? Но, королева… Она зашла слишком далеко, чтобы не бояться моей мести. Да и что ты ожидал от женщины, находящейся под влиянием этой сучки де Шеврез, с ног до головы пропитанной ядом интриг?»
Боль и злоба понемногу прошли. Словно перевернув страницу, Ришелье начал думать о том, как он отомстит этой женщине! План действий сам собой складывался в голове кардинала, и уже через час его преосвященство просил аудиенции у короля.
- Дорогой Ришелье, — протянул руки навстречу Людовик, — как могла моя жена позволить себе такое неуважение к вашему сану и моему расположению к величайшему уму Франции?
Король всем своим видом выказывал расположение оскорбленному министру. Он обнял его за плечи и усадил в кресло у стола, за которым что-то писал до прихода его просвященства; затем сел напротив.
- Досадно, что слухи в Лувре распространяются так быстро, – сказал Людовик. – С другой стороны, как мы могли бы узнавать о всех новостях?
Показалось, или в этих словах действительно послышалось злорадство? Ришелье отогнал ненужные сейчас мысли.
- Сир, не будьте строги к Ее Величеству. Уверен, что она была лишь частью злого умысла госпожи де Шеврез. Не имеет значения, что меня оскорбили. Расположение Вашего Величества, возможность служить Франции – это главное для меня.
- Вы знаете, мой друг, я все больше ненавижу женщин, — король поднялся из-за стола и присел на его краешек, почти касаясь кардинала. – То ли дело мужчины. На них всегда можно положиться. Я до конца своих дней буду благодарен матушке за то, что привезла вас в Париж. Она высокого мнения о вашем уме и таланте политика, но даже она недооценивает услуги, которые оказывает Франции и ее королю кардинал Ришелье.
Неожиданно, а впрочем его преосвященство предвидел такую возможность, король взял руку собеседника в свои. Прикосновение было настолько нежным, что кардиналу стало не по себе. Он подумал, что при других обстоятельствах мог бы ответить взаимностью, и эта мысль смутила его. Однако, не за этим ли он пришел? Ришелье с готовностью посмотрел в глаза короля и увидел все, что ему было нужно. Людовик почувствовал взаимность монсеньора и потянул его на себя. Их лица сблизились.
- Ваше Величество, — изображая сожаление, сказал кардинал, — скопилось несколько неотложных дел, требующих моего решения. Прошу вас перенести наш столь приятный разговор на вечер.
Весь вид Людовика выражал нетерпение, но он понимал: нужно дать Ришелье немного времени свыкнуться с новым для себя положением любовника короля.
- Я жду вас в девять, — отрезал он, жестом отпуская его преосвященство.
Поклонившись, кардинал вышел. За дверью он облегченно вздохнул и позволил себе улыбнуться. По дороге в свои апартаменты Ришелье зашел засвидетельствовать почтение королеве-матери.

***

Около восьми вечера королева получила записку от Мари. Та и раньше писала Ее Величеству короткие послания, поэтому, когда служанка передала госпоже надушенный клочок бумаги, Анна Австрийская нисколько не удивилась. Знакомый запах жасмина, столь любимый госпожой де Шеврез, приятно щекотал ноздри. И все же, развернув письмо, королева почувствовала недоумение.
«Дорогая Ана! Срочные дела призвали меня в дорогу. Мне очень жаль, что я не успела забежать хоть на минутку и обнять мою королеву. А мне нужно сказать вам нечто очень важное. Передаю эту записку с доверенным человеком, полагаясь также и на честность мадам дю Фаржи.
Все же умолчу здесь, как именно я узнала то, что спешу вам сообщить – лучше рассказать при встрече. Знаю, просьба моя необычна, но я не стала бы сообщать Ее Величеству сведения от непроверенных людей. Мне стало известно, что у короля назначена встреча приватного характера в его апартаментах сегодня в девять вечера. Кто будет гостем Его Величества мне неизвестно, но человек, сообщивший мне о встрече, предан своей королеве, и обещал устроить так, чтобы дверь со стороны ваших покоев осталась открытой. Какая досада, что я не смогу быть там, чтобы засвидетельствовать неверность (а в этом я не сомневаюсь) короля прекраснейшей из королев. Умоляю, Ана, отбросьте сомнения – вы должны знать правду.»
Королева отпустила мадам дю Фаржи, сказав, что ей больше ничего не нужно. Затем она задумалась над письмом. О лояльности Мари Людовику говорить не приходилось, но, даже при таких обстоятельствах, предложить королеве застать мужа с любовницей было вопиющей бестактностью. И не знай Анна о порядочности подруги по отношению к ней, то просто порвала бы опасный клочок бумаги. Но и игнорировать полученные сведения она не собиралась. Как же быть? Взять с собой слуг под предлогом некоей опасности, грозящей королю или пробраться незамеченной под покровом полумрака, царящего вечером в Лувре? Хочет ли она вообще что-нибудь предпринимать? Может лучше оставаться в неведении?
Времени на раздумья было немного. Когда часы показали четверть десятого, испанская кровь взяла верх над мыслями — королева направилась в покои супруга. Надавив руками на дверь – несмотря на видимую массивность, та открывалась легко – Анна вошла в спальню Людовика. Горевшая в отдалении одинокая свеча не позволяла рассмотреть ложе короля, но оттуда явственно доносились звуки поцелуев и неразборчивый шепот. Значит — это правда, и муж ей изменяет! Первым порывом Анны было убежать, но она обязана узнать имя женщины, на которую ее променяли. Она начала пробираться ближе к кровати и нечаянно задела кресло, чиркнувшее по полу. Сразу все стихло. Анна услышала отдергивающийся полог и в неверном мерцании свечи увидела полураздетого короля.
- Кто здесь? — грозно выкрикнул Людовик.
Он встал с кровати и сделал шаг по направлению к креслу. Анна тоже продвинулась вперед и гордо сказала:
- Та, которой по праву положено быть здесь!
От неожиданности Людовик замер. Анна, забыв обо всем, подошла к ложу и отдернула занавеску. Несколько секунд она вглядывалась в темноту, но затем обнаженная фигура, лежавшая на кровати, потянулась за одеялом, чтобы прикрыться. И тут королева отчетливо различила… завитые усы и тонкую бородку кардинала. Словно выброшенная на берег рыба, Анна широко раскрыла рот, пытаясь сделать вдох. Затем, не слыша окриков короля, приказывающих вернуться, она выбежала из комнаты и помчалась к себе. Едва коснувшись постели, королева провалилась в беспамятство…

***

Несколько дней Анна не выходила из своих покоев и никого не принимала. Даже госпоже де Шеврез и ее врачу было отказано в аудиенции. Королева почти ничего не ела и отсылала назад все, принесенное из кухни.
И вот, настал день свадьбы принцессы Генриетты с королем Карлом. Анна не могла пропустить бал по случаю этих торжеств. И она решила больше не мучаться. Хватит держать себя в заточении. Ей захотелось к людям, захотелось веселиться и забыть весь тот кошмар, который недавно пережила.
Король не приходил с визитом, да это было ни к чему. Людовик знал, что Анна будет молчать о случившемся.
Королева вздохнула. «В последний раз!» — сказала она себе и приказала позвать мадам де Шеврез, чтобы помочь ей одеться. Когда та вошла, королева предупредила:
- Сегодня мы не говорим ни о чем, кроме бала. Ты меня понимаешь?
Мари согласно кивнула и подошла к шкафу. Они выбрали светло-голубое платье, которое выгодно подчеркивало светлую кожу королевы. Лиф был богато украшен кружевами, чтобы прикрыть полную грудь, и сапфирами. На шее красовалось ожерелье из таких же камней, которые Анна привезла с собой из Испании.
Появление похудевшей, а оттого еще более прекрасной королевы на балу не осталось незамеченным. Полный вожделения взгляд кардинала, широко раскрытые зрачки Людовика, будто впервые увидевшего свою жену, завистливые физиономии придворных дам – все говорило о том, что Анна достойна восхищения. Но среди собравшихся в зале одно лицо было новым — высокий красавец, одетый в атласный колет с жемчужинами вместо пуговиц, с черными волосами и бездонной пропастью глаз, небольшой остроконечной бородкой и странной жемчужной серьгой. Анна повернулась к Мари, чтобы справиться об этом мужчине, но не успела получить ответ. Незнакомец подошел, поклонился и представился:
- Ваше Величество, мое имя Джордж Вильерс, герцог Бекингем.