Эти три года Алла просто жила и уезжать из Энска никуда не собиралась. Работу свою она любила. Богадельня, — ласково вспомнила Алла Лабораторию. Даже сейчас, когда ей стукнуло тридцать девять, ее там иначе и не зовут как «Алла маленькая». Потому что есть еще одна Алла — «большая». Всем «большим» — под и — за семьдесят, но — работают. На одной пенсии, как ни старайся, собаку — и ту трудно прокормить.
Собака… Она стала думать про Пса Барда.
Все, как у людей: Пес — фамилия, Бард — имя, только без отчества. Помесь мастифа с шарпеем. Прекрасный уродец. Щенку была всего неделя от роду, когда Вера привезла его из своей ветклиники в Энск. «Мамаша умерла от послеродовой эклампсии. Хозяева — убиты горем. На квазимоду даже не взглянули», — с хирургическим лаконизмом обрисовала Вера ситуацию. «Посмотри», — она протянула метиса прямо к лицу Аллы, как торговка — телятину на рынке, дыхнув на них обоих ментоловым дымом тонкой сигаретки, — «посмотри на это недоразумение!» У нее в клинике про таких «шутили»: усыпить — жалко, оставить — стыдно. Как хорошо, что я — не врач,- вздохнула Алла. Ей вспомнилась Верина присказка про отличие хирурга от Бога: Бог не думает, что он — хирург.
В то время Алла приходила в себя после Муськиной гибели и третьего выкидыша, последнего.
Маруся была Ее, собственная, кошка, была еще до Алекса. Алла нашла ту на помойке, когда училась в институте и снимала квартиру в Бутово — на пару с Маринкой. Три — четыре месяца Кошатине, прикинула она.
- Породистая,- похвасталась подруге, — порода — «МП » — «Московская Помойная».
Муся прожила тринадцать лет, и разбилась, упав с пятого этажа чертановской хрущевки. Погибла по вине Аллы.
Это все грипп, твердила она себе. В тот день ее знобило, началась мигрень, вместо мозга плескался кипяток. Как если бы заболели все зубы и все они находились внутри черепа. Почему-то решила терпеть, не пить ибупрофен, от лекарств уже тошнило. Было холодно, даже морозно — октябрь. Но выглянуло солнце, и Муська запросилась на «улицу». Она так часто делала — сидела снаружи на солнышке, на подоконнике, и Алла никогда не закрывала за ней окно. В этот раз — закрыла. Почему? Мерзла? Она до сих пор не понимает, ЧТО тогда с ней произошло.
- Наверное, это грипп отравил мне мозг, — судорожно искала она потом причину случившегося,- токсины гриппа поражают нервные клетки… А что случилось с моей душой? Может быть, ее выхолостила судьба с обезьяньим именем «резус», в третий раз отторгающая моего ребенка?
Какой-то умный немец сказал: счастливые люди делают больше глупостей, чем несчастные, но несчастные — бОльшие…
Закутанная в одеяло, Алла, дрожа, смотрела сквозь стекло на кошку и отстраненно, будто не она, думала: «А как она попадет обратно? Окно закрыто. Подоконник — узкий.» Она нагнулась подобрать край одеяла, услышала скрежет — к-р-ратц — и Муси там больше не было.
Уронив одеяло, она бросилась к окну, распахнула его, высунулась по пояс и надеялась увидеть Кошатину, бегающей чуть дальше тротуара, в кустах. Так ребенок, пробуя на вкус боль, протыкает жука палочкой, а потом плачет, «что жук — умер».
Взгляд скользнул ближе к дому, на асфальт — Муся лежала на правом боку, только один раз дернулась, приподняв голову наверх, к ней, к небу. В этот момент вернулся Алекс. Он стал оттаскивать Аллу от окна, крепко держал ее, сползающую на пол.
- Я боялся, ты прыгнешь вслед за ней,- сказал он потом.
Они вместе побежали вниз. Она осторожно взяла Свою кошку на руки. Открытые мутные Мусины глаза вдруг посветлели и стали прозрачными, как у живой. И все. Муси не стало. Алла выла днем и ночью.
Однажды ей приснился сон, что Муся жива, и это было, как наяву. Маруська сидела у Алекса на плече, Алла подошла к ним, гладила кошку, радовалась, кричала: «Алекс! Смотри, Муся не умерла!». Столько счастья… А потом она проснулась. Рыдала каждую ночь, просыпаясь и не ощущая на ногах привычной тяжести теплого тельца. И еще — когда подходила к дому и смотрела на свои окна.
А потом случился Проект. И они уехали в Энск. И Вера привезла ей Барда.
«Бери»,- зачем-то уговаривала она. Нахваливала: «Уродец какой, редкостный». Алла взяла в ладони морщинистое, большеголовое, хнычащее существо и бережно положила в свое сердце.
Вера звонила поначалу: Как «сыночек»? Алла и не думала обижаться. Она была благодарна подруге. Счастливая, рассказывала ей про все последние штучки-проделки Пса Барда, про то, что он любит, а что — не терпит, о реакциях на прививки, о том, что тот ест и как какает…
- Ну все, все, хватит, работы по горло,- довольным голосом обрывала ее Вера,- звони, если что.