Это рецензии с несостоявшегося конкурса. Я их не думала публиковать, но поскольку на «Свободном стиле» возникла дискуссия по поводу некоторых стихотворений с диаметрально противоположными мнениями, думаю, что будет в тему. А заглавие было «Возможны варианты?»

Рецензия отрицательная.
Стихотворение «Зазеркалье». Автор SovLetna
http://rifmer.com/vne-konkursa/vashe-tvorchestvo-ili-v-poiskax-pochitatelya/38998.html

В соответствии с конкурсным заданием необходимо высказать личное впечатление, указать жанр и стиль текста, а также написать, в чем состоит идея стихотворения.
Что касается личного впечатления, то выразить его довольно просто — ничего не понятно, да и вообще напоминает бред.
Что касается жанра и стиля, то это, безусловно, лирическое стихотворение, ну а в литературных стилях я не специалист.
А вот что касается идеи — это вопрос сложный. О чем это стихотворение? Судя по названию — о зазеркалье. Конечно, тема сама по себе предполагает некоторую иллюзорность и расплывчатость, но ведь стихотворение должно представлять не набор фраз, а связный текст, должно выражать какую-то мысль. Ни связности, ни мысли я здесь не нахожу.
В самом деле, любая попытка проанализировать фразы в их взаимосвязи заводит в тупик.
Да и не каждую фразу понять можно.
«Всепрощение кажется дикостью тем, кто пытался…» — что пытался сделать тот, кому всепрощение кажется дикостью? всех прощать? почему, собственно? и что же, это стихотворение о всепрощении?
Нет, следующая фраза резко уводит нас совершенно в другую сторону.
«Расстояние – это стены без потолка.» — весьма спорное утверждение, надо сказать. Псевдоглубокомысленное по форме и бессмысленное по сути.
«В зеркалах отражается эхо далеких станций,
До которых мой поезд, увы, не идет пока.
В зеркалах отражаются сумерки поколений,
Где резиновый мячик в грязи мостовых забыт.» — сюжет стихотворения снова сделал резкий поворот. Автор больше не хочет обсуждать ни тему всепрощения, ни тему расстояний, зато появилось «Я» лирического героя. Впрочем, об этом герое можно сказать только то, что его поезд не идет до каких-то станций. По всей видимости, поезда и станции имеются в виду метафорические, и фраза означает несбыточность каких-то желаний ЛГ, но уже в следующих строчках Автор забывает о ЛГ и рисует новые картинки — с сумерками поколений (что бы это значило?) и резиновым мячиком в грязи мостовых. Как это связано с всепрощением, расстояниями и поездами — можно только гадать.
Дальнейший текст также ничего не проясняет, а только запутывает читателя. Коридоры, комнаты, и, разумеется, порталы (ни больше ни меньше, слово «вход» или «выход» кажется Автору, видимо, недостаточно поэтичным), омут, сны, дрожь, тишина… словом, полный комплект псевдовозвышенных штампов, призванных создать впечатление тонкого душевного мира. И, разумеется, адепты такого стиля скажут, что если читатель не в состоянии понять всех этих бессвязных фраз, то вина в этом исключительно читателя, который не дорос до таких высот и не развил в себе чуткость душевных струн.
Заканчивается стихотворение абсолютно невнятными предложениями:
«Я к тебе не приду. Разве что на подходе к дому
Посмотрю глазами испуганной тишины.» -
здесь вновь появляется «Я» ЛГ, но появляется и некто, к кому ЛГ обращается «ты», и можно только гадать, о ком или о чем идет речь. Что же касается «глаз испуганной тишины», то нелепость этой метафоры, видимо, даже не нуждается в комментариях — какие глаза могут быть у тишины?
Что же в итоге? В итоге — набор бессмысленных фраз, непредставимых, бессвязных образов, ничего не говорящих читателю. Таким образом, с точки зрения смысла, темы, идеи — называйте как хотите — мы имеем абсолютный ноль.
Что же касается авторской техники, то с этой точки зрения анализировать стихотворение проще, так как можно опираться на формальные критерии.
Прежде всего, обращает на себя отсутствие разбиения стихотворения на строфы. Хотя, если следовать схеме рифмовки, стихотворение четко делится на три четверостишья с перекрестной рифмовкой. Если при печатании (особенно за счет Автора) отсутствие строфики можно было бы объяснить экономией бумаги, то в электронном варианте такие типографские выверты абсолютно необъяснимы. Скорее всего, такое построение стихотворения призвано скрыть отсутствие его внутренней структуры, полную аморфность, невозможность выделить составные части, а также неудачный строфический анжамбеман.
Ритм стихотворения также вызывает много вопросов. Первая строка задает пятистопный анапест. Но уже во второй строке пропущено два слога, что заставляет читателя по меньшей мере недоумевать. В дальнейшем в строках используется в основном логаэдический ритмический рисунок — четыре стопы анапеста и одна — ямба с чередованием женских и мужских рифм, но и этот рисунок Автор не сумел выдержать, пропустив слоги в 8, 10 и 12 строчках. Да и ударения на союзы («и» и «что») стихотворение не украшают.
В сравнении с такими ритмическими ляпами рифмы выглядят вполне достойно. Хотя, конечно, созвучие «забыт-дрожит» весьма сомнительно, все-таки опорный шипящий требует ответного шипящего.
Из достоинств технической реализации можно отметить разве что орфографическую и пунктуационную грамотность, а также достаточно литературное построение фраз, без неоправданных инверсий и умолчаний. Впрочем, учитывая отсутствие смысловой нагрузки на фразы, сделать это было нетрудно. Но даже при этом Автор ухитрился включить в текст предложение, абсолютно не соответствующее грамматическим правилам:
«Под стеклом, что не помнит, какими бывают тени,
Если зеркало смотрит в зеркало» — где здесь подлежащее, где сказуемое? Вся эта фраза представляет собой, по-видимому, обстоятельство места, но вот что происходит под стеклом — Автор сказать забыл.
По той же причине нет смысла разбирать использованные Автором художественные приемы. Любой прием должен работать на раскрытие идеи текста, на создание цельного впечатления. Если же текст не несет смысла, то любая метафора, любой эпитет становится ненужным украшательством. Да, собственно, здесь и художественных приемов нет — простое перечисление каких-то предметов и явлений.
Таким образом, мы видим текст, не выражающий определенную идею, технически слабо написанный, состоящий из отдельных несвязанных фраз, рисующих весьма спорные образы.
Такие стихи не только бессмысленны — они вредны, так как подменяют анализ и отражение окружающей действительности и внутреннего мира человека псевдо-поэтическими трюками. Они не способствуют нравственному воспитанию читателя, не несут свет высокой духовности, наглядно демонстрируют творческую безответственность Автора.
Таким образом, по десятибалльной шкале — оценка 2.

———————————-
Рецензия положительная.
Стихотворение «Зазеркалье». Автор SovLetna
http://rifmer.com/vne-konkursa/vashe-tvorchestvo-ili-v-poiskax-pochitatelya/38998.html

В соответствии с конкурсным заданием необходимо высказать личное впечатление, указать жанр и стиль текста, а также написать, в чем состоит идея стихотворения.
Личное впечатление, честно говоря, выразить достаточно трудно. Поэтому к этому вопросу придется вернуться позже.
Что касается жанра и стиля, то это, безусловно, лирическое стихотворение, ну а в литературных стилях я не специалист.
А вот что касается идеи — это вопрос сложный. О чем это стихотворение? Судя по названию — о зазеркалье.
Тема, конечно, широкая, абстрактная, предполагающая некоторую расплывчатость и иллюзорность. Но все-таки — о чем?
Первая же строка удивляет и привлекает внимание своим полным отсутствием, казалось бы, связи с заглавием:
«Всепрощение кажется дикостью тем, кто пытался…»
Почему в стихотворении, названном «Зазеркалье», речь идет о всепрощении? И это удивление заставляет внимательно вчитываться в стихотворение, пытаясь разгадать загадку. Но дальнейшие строчки уводят все глубже по зеркальным коридорам без потолка — и в пространстве, к далеким несуществующим станциям, и во времени — к сумеркам поколений (к старости?) и забытому мячику (детству?) Картина дрожит и расплывается, сливается со снами, и завершается неожиданным обращением к кому-то:
«Я к тебе не приду. Разве что на подходе к дому
Посмотрю глазами испуганной тишины.»- все. Стихотворение закончилось.
И наступила тишина, глядящая на читателя настороженными глазами, тишина, в которую хочется вслушиваться и ловить эхо, которое, может быть, еще звучит в этом зеркальном (или зазеркальном) мире.
О чем это?
О взрослеющем человеке, осознающем сложность и даже жестокость мира, столкнувшемся с тем, что он не может простить и принять? И вглядывающемся в зеркало этого мира, пытаясь понять себя? Или вглядывающемся в себя, пытаясь найти в себе отражение этого мира? А может, наоборот, о стареющем человеке, оглядывающем пройденный путь и тщетно пытающемся найти в нем отражение себя?
А может быть, это стихотворение о предательстве самого близкого и самого нужного человека, о предательстве, которое нельзя простить, и весь мир после этого предательства становится глухим коридором с выходом в омут? И последние строки — обращение к этому, предавшему человеку, понимание того, что прощение невозможно и вместе уже не быть? А может быть, наоборот — в последних строчках все-таки прощение и отпущение, и обещание не приходить во снах?
А может быть, в последней строчке — обращение к Богу? И всепрощение — это его свойство? И стены не зря без потолка, потому что там, над ними — он, и расстояние есть смысл измерять только по вертикали?
А может быть…
Но я не хочу и не буду пытаться втиснуть все многообразие образов, настроений и ассоциаций, возникающих при чтении этого стихотворения, в жесткие рамки заданного сюжета и идеи. Я не сомневаюсь, что каждый читатель прочитает это стихотворение по-своему и увидит в нем свою, личную, идею. И все образы, все фразы стихотворения, как разрозненные части пазла, сложатся в картинку. А может быть, не сложатся, оставив пробелы, заставляющие вернуться к стихотворению еще раз. А при новом прочтении, как при встряхивании калейдоскопа, картинка появится другая.
Но появится — стоит только вглядеться (или вслушаться?) чуть внимательнее.
Это стихотворение — не картина, а зеркало, в котором каждый читатель увидит что-то свое. И увиденное изменится, стоит лишь чуть повернуть стекло. Но что-то есть в этом зеркале, что будет отражаться в читателе, всматривающемся в него — «зеркало смотрит в зеркало».
Как достигает Автор такого воздействия — еще одна загадка.
Ведь с технической точки зрения в стихотворении нет ничего особенно — ни блестящих аллитераций, ни глубоких ассонансов, ни внутренних рифм, да и концевые рифмы вполне обыкновенны: не слишком оригинальные, но вполне добротные. Иногда появляются внутренние созвучия, ближе или дальше друг от друга по тексту:
кажется-отражается, резиновый-грязи, помнит-комнат-омут. Чуть заметные (и, кстати говоря, может быть, и непреднамеренно использованные Автором), эти созвучия еще теснее сплетают друг с другом строки стихотворения, подчеркивая его нераздельность. Кстати, стихотворение не разбито строфы, и это абсолютно правильно — весь текст читается на одном дыхании, это как бы один взгляд в бесконечную даль зеркала (или взгляд из зеркала?), и разделить его на составные части нельзя, как нельзя разбить зеркало.
Что же касается ритма, то, пожалуй, в нем можно даже обнаружить некоторую «неправильность».
Первая строка стихотворения задает правильный пятистопный анапест. Но… После первой строки — многоточие, и начиная со второй строки появляется значительно более нервный рисунок логаэда. Но и логаэд не выдерживается строго — во второй, восьмой, десятой, двенадцатой строках пропущены слоги. И тем не менее эта «ритмическая неправильность» придает стихотворению особую напряженность и в то же время зыбкость, неустойчивость, так подходящую для описания мира зазеркалья. Кстати, обращает на себя внимание то, что там, где логаэдический ритм выдерживается (то есть 3-7 строки), рисуется картина отражения — туманная, но, в целом, статичная. Но в 8 строке появилась фраза «и дрожит», изображение дрогнуло — и дрогнул ритм. Опять же, может, Автор и не специально это сделал, но у хорошего Автора даже не специально получается хорошо.
В общем, техника производит именно то впечатление, какое и должна производить — ее не заметно. Никакие искусственные технические приемы не отвлекают от текста, от его удивительных образов.
Хотя, собственно, что же удивительного в образах? Станции-поезда-стены-коридоры-мячик-сны — вроде бы ничего не выходит за границы обычного мира.
Метафоры? Вполне понятные, даже бытовые: например, фраза «люди глотают сны» даже не воспринимается как метафора, ведь в повседневной жизни часто говорят: «глотает книги».
«Глаза испуганной тишины» — в общем, тоже ничего необычного. Но как замечательно этот образ перекликается с темой стихотворения! Как легко представить ЛГ, стоящего в тишине и всматривающегося в окружающее пространство испуганными глазами. Но — в стихотворении мир зазеркалья, и этот образ, отразившись, предстает перед нами в виде тишины, вглядывающейся в кого-то.
Собственно говоря, как это ни покажется странным, этот текст, несмотря на его удивительную глубину и многозначность, написан очень просто. Нет здесь ни вычурных эпитетов, ни неожиданных оксюморонов, ни перифраз…
Почему же так притягивает этот текст? Может быть, дело в его удивительной плотности.
Здесь нет ни одной пустой, «проходной» фразы. Каждая фраза — новая картинка и в тоже время — новая идея.
Может быть, именно из-за простоты картинок так хорошо они представляются — и мы видим железнодоржные пути и далекие станции, мячик, лежащий на мостовой, бесконечные коридоры и темную глубину омута. И при этом слова, используемые для создания картинок, имеют богатую литературную историю использования в символическом значении, вызывают множество устойчивых ассоциаций и, вероятно, именно поэтому допускают такое множество толкований смыслов.
Может быть, дело в построении фраз, грамотном, литературно правильном (хотя, конечно, есть здесь предложение без подлежащего — «под стеклом…», может быть, даже предпочтительнее была бы запятая после «забыт», но, в конце концов, при чтении на это даже не обращаешь внимания). Каждая фраза уверенно ложится в отведенную ей строку, не нуждаясь в «пенопласте» для заполнения пустых мест, но и не корежась под влиянием размера. Каждая строка стихотворения, являясь основной ритмической единицей текста, является также единицей смысловой и интонационной, обеспечивая легкость чтения и запоминания.
При этом следует отметить великолепный анжамбеман:
Если зеркало смотрит в зеркало. И дрожит
Мир глухих коридоров и комнат с порталом в омут.
Фраза «и дрожит», следуя после фразы «зеркало смотрит в зеркало», невольно при чтении первоначально относится именно к ней — зеркало дрожит, глядя на себя в зеркало. Но расставленные Автором знаки препинания не оставляют сомнений — эта фраза должна быть отнесена к следующей строке, описывающей отраженный в зеркале «мир глухих коридоров…». Но тем не менее возможная двойственность прочтения придает особое очарование этим строкам.
Следует также отметить интересную композицию стихотворения.
Неожиданность первой строки, заставляющая искать в дальнейшем тексте причину таких мыслей, затем — описание отражения в зеркале от лица «Я» ЛГ («до которых мой поезд, увы, не идет пока»), а затем — утрата этого «я», растворение в зазеркалье. И в последних строчках — возвращение в реальность, вновь появляющееся «Я» ЛГ («я к тебе не приду»). И кажется, что совершённое путешествие по зазеркалью изменило не только ЛГ, но и читателя.
А вот теперь, наверное, надо вернуться к вопросу о «личном впечатлении».
Допускаю, что личное впечатление может быть неоднозначным, может быть, не все образы, что называется, сразу «лягут на душу». Допускаю, что в этом стихотворении что-то может даже вызвать смутное отторжение — как порой мы не хотим принять свое отражение в зеркале. Допускаю также, что при сравнении с другими стихотворениями, например, в условиях конкурса, может возникнуть ситуация, которая обычно выражается словами: «Прости, Автор, но другие понравились больше». Но в одном не сомневаюсь: это стихотворение хочется читать и перечитывать. И при каждом прочтении возникает то ощущение, ради которого, собственно, и стоит читать стихи: ощущение чуда. А чудеса нельзя анализировать. Можно только радоваться тому, что они случаются.
И, конечно, чудесам нельзя ставить оценки. Но раз в конкурсном задании требуется… 10. Конечно, 10.
И простите, пожалуйста, за отрицательную «рецензию».