Мне этим утром свет не мил,
Убитый наповал,
Пытаюсь вспомнить, что я пил
И чем полировал.

С помятым, пасмурным лицом
Сижу себя коря.
Змея, свернув себя в кольцо,
Глядит с календаря.

Я с нею так не в первый раз,
Но мысль несётся вдаль.
Какую гадость нам припас
Восточный календарь?

Любому зверю буду рад,
Кого бы не послал,
А то меня ползучий гад
Совсем уже достал.

Беру я список, карандаш:
Не то, опять не то,
А, вот он новый символ наш,
Ну, здравствуй, друг в пальто!

- Не конь, а лошадь, — в унисон
Мне говорят: — Чудак!
Но, если год, то значит, «он»,
А «он» зовётся так.

Хотя, ну кто их разберёт,
Да и не в этом суть.
Как символ всё-таки дойдёт
Из двух какой-нибудь.

Казалось бы – полнейший бред,
Легко впросак попасть,
Когда важней не пол, а цвет
Или, точнее, масть.

Вот если синий цвет грядёт,
То как не ретушуй,
В такой расцветке год – не год,
А так, сплошной Фен-Шуй.

Каким же будет цветоряд?
Опять встаёт вопрос.
Вполне возможен вариант
Из двух простых полос.

Такую лошадь не найти?
Да нет, наоборот!
Под эту масть, как не крути,
Но зебра подойдёт.

Красива и характер крут –
Попробуй только тронь,
И если словари не врут,
То зебра — тоже конь.

Откуда-то возник испуг,
Пробил холодный пот,
Что будет завтра, если вдруг
Наступит зеброгод?

Тут даже не нужны волхвы,
Понять, что год не прост.
Начнётся он не с головы,
А там, где рядом хвост.

Подешевеют нефть и газ,
Замкнув порочный круг,
Бюджет урежут много раз,
А вместо выплат вдруг

Покажут кукиш из казны
И может не рукой -
Так далеко до белизны,
Там цвет совсем другой!

Что дальше будет – не понять,
Короче, тёмный лес.
Я ёмко подытожил «Б**дь»!
И за пивком полез.

Но не могу закончить стих
Пессимистичным «ять».
Пока концовки не достиг,
Хотел бы пожелать.

Когда двенадцать бьют часы –
Свою отринь юдоль,
Ползи до белой полосы,
А дальше… только вдоль