Казалось, этот сон с тобой последний.
И как бы ни скрывал его вуалью,
Ты знать даешь мне о себе намедни;
Напоминаешь, будто специально.
Ты специально мне бередишь душу,
И не случайно дом твой мой же разум.
Конечно, было бы намного лучше,
Коль был бы твой, увы, но не обязан.
И вот вернусь туда, не ждут где даже,
К тебе вернусь, увидев удивление.
С тобой решу, наверно, покуражить.
Но это сон, лишь дивное мгновение.
Не тронутый и вовсе не задетый
Он более никем не сочиненный.
Мой детский сон, укрытый теплым пледом,
Тобою почему-то обвинен он.
Он не виновен, как новорожденный,
И даже ты не в праве его править,
Себе нашел он уголок укромный
И скрылся в прошлом, спрятался от яви.
Ты не достанешь то, что безразлично.
И отвернешься, как услышишь речи,
Ты наплюешь на все мои «прилично»:
Потухнет сон – рождественские свечи.
Ты в нежелании слушать мои лести.
Молва моя не больше, чем забава,
И все тебе писания теперь пресны.
Писать тебе я не имею права.
Как не умею рисовать я правой,
Как не умею быть я «без» счастливый,
Как не умею говорить всю правду,
Так и теперь ко всем другим брезгливый.
И вроде было все давно забыто.
Прошел один, второй прошел, за ним же
И третий год… Но нет, тебе открыта
Дорога в дом мой, что зовешь «Поближе».
Ты так мечтала появиться скоро.
Слетать туда, где можно быть как в сказке.
Но помешали нам с тобою горы,
Что прикрывали наш рассвет ненастный.
Попробуй раз еще один присниться
И будет так, как не было ни разу:
Любимый кофе с мятой и корицей.
Но, не начавшись, оборвется сразу.