Из кармана я вынул маленький желтый мяч,
Разноцветной каемкой вокруг был положен шов.
Он смотрелся так дико, что ты прошептала: «Спрячь»,
И не добавила больше ни грамма слов.

Я не спрятал его, я смотрел на него в упор,
Я, убейте меня, не знал, для чего он мне.
О, родная, я ощущал твой немой укор:
Ты опять убедилась в том, что я не умнел.

Этот день помню так отчетливо, что, увы,
Даже и надежды его забыть ни малейшей нет.
Для смертельных ссор нет глупее причин, чем швы,
И для грубых слов оправданьем не служит цвет.

Серый будний день стал светлее и шел ко дну,
Руки падали – простирались, сжимали стул,
Ты и я говорили вслух, в целом, ерунду,
И, наверное, час четвертый уже минул.

Мы, разбитые о слова, замеряли пульс,
Подбирали остатки чести, сгребали ложь.
Я не пробовал раньше собственный яд на вкус,
И в душе усмехнулся даже, что был хорош.

Тень последняя уходила за книжный шкаф,
Было тихо, и суетился лишь наш сосед,
И тогда тот, кто стал причиной, кто был не прав,
Выпал из моей руки и упал на плед.

Мы одновременно вздрогнули в темноте,
Нашу комнату озарял не наружный свет,
Нашу жизнь, нашу черно-белую светотень,
Освещал этот желтый мяч, этот разно-цвет.