Пятница в столице будет сухой и тёплой.
Бабочки порхать, а потом отдыхать на
стёклах
Будут. Он же от волненья немного блёклый
После совещанья сразу в аэропорт.
Он на миг представит, и тут же сосуд аорты,
Словно закипает от жгучей мысли,
Как она шагает, покинув борт,
Машет нежно ручкой, красотка… Чёрт,
Раньше он не ведал о главном смысле.

Руки лицо прикроют от напряженья,
От ожиданья счастья, изнеможенья,
Это внезапное чиповое вторженье
В мозг и по венам, в сердце и даже в пах.
Остро и сладко, одолевает страх,
Что вот такое может прожить мужчина,
В колкости пальцев, в безвыдохстве, в
мелочах.
Яркой мазней на чистых льняных холстах…
Да…Он сегодня сможет дышать ей в спину.

Скоро Вивьен, как бабочка, приземлится
Беленьким»Боингом», мощной железной
птицей,
Длинноволосой брюнеткой, его девицей,
С прядкой, что вьется и прикрывает грудь.
Девочка – колба, в которой провозят ртуть.
Быть осторожным, чтобы ничем не цокнуть,
Не поцарапать, нечаянно не толкнуть.
Чтобы в итоге при трещинке не вдохнуть
Эти парЫ в себя, и молодым не сдохнуть.

Вот она — яркая, сладкая сходит с трапа.
“Девочка, солнышко, грация, нежность,
«лапа»…”,-
Что-то бормочет, как будто заткнули кляпом.
Он растерялся, и словно пацан дрожит.
Сильно спешил…”Боже мой, я не брит,
Как же я мог упустить вот такую мелочь…
Страшно взглянуть в этот родненький
малахит
Глаз её… Вот он…Пронзительно так глядит.
Щелкнуть на паузу миг этот захотелось.

“Детка… Вивьен”,- он нервно сглотнул от
страха.
Без монитора сегодня её ощутит он запах,
И как смотреться будет его рубаха
На этих девичьих узких её плечах…
Как оно будет? С шампанским и при свечах?
Свечи… Да-да он приготовил свечи.
Может быть сумки нА пол, и там в дверях?
Чтоб указательным плыть на её губах,
И целовать тату на её предплечье.

Пятница в столице быть обещала тёплой,
Враки и это, крошка Вивьен промокла.
Выговор будет водителю,(моет стёкла),
Что не успел в секунды, (не докурил)…
Сдвинувши мокрые пряди, он как не жил
Эти вот сорок… До этой взрывной минуты.
Строил амбиции, с кем-то постель делил,
Деток растил, коньяк по субботам пил,
Полудыша на шее с широким джутом.

…Губы так близко, палит огнем дыханье,
Мокрая шея, капли с ключиц стекают.
“Что до тебя,- было сплошным скитаньем ,
Я обнуляю возраст, кредитки, дни.
Вив…Ты моя? Не говори, кивни.
Нет! Не взрывай меня голосом, помолчи,
Дай мне набрать озона. Вдохни, глотни,
Воздух после дождя полезен и несравним”.
Брошены нА пол ключи …”Все. Говори.
Звучи…”

Светлое утро первой грядёт субботой.
Крошку Вивьен он балует Панна коттой.
Да уж, рубашка пришлась ,им на смех
,свободной.
Эти улыбки трудно стащит с лица.
“Вив, я так счастлив, отрыла во мне юнца,
Ты, словно, первый день моего рожденья…
Шрам под твоей ладонью,-и нет рубца…
Носом- в копну волос… И быть с тобой до
конца,
До погребенья, до судного воскресенья”.

Жаркий Борисполь бескислородно душит.
“Счастье моё, а боль-то и звуком глушит,
Гулким, взрывным, самолётным терзает уши.
Я подержусь за пальчики, за запястье”.
Кто-то знакомый… Бах по плечу и :“
Здрасьте”.
Он обомлел, поблёк. Пот с лица — на ворот.
В этот раз точно от страха, а ни от страсти.
Вот и расплата за выходное счастье.
Взял их в тиски аэропортный город.

Жестами нервно кому-то он объясняет:
“Дочка сотрудника в Луисвилл улетает.
Нет, что Вы, что Вы, жена ничего не знает,
Это, надеюсь, останется между нами”.
Он перед кем-то испуганно бьёт глазами…
Крошка Вивьен с ухмылкой, и уходя,
Быстро украдкой слезинку сотрет руками…
Год был красив, как яркое оригами ,
Только до первого массового дождя…

Замечания и советы приветствуются. В меру.