Мне думалось, что мысль – кусочек глины,
твердеющий без обжига в руке.
Уже мечталось, будто я на маяке,
слепивший город с подступом к реке,
смотрю на дивную картину.
Я взмахом дирижёра как по нотам
влил душу в хрупкие тела,
но очень скоро голоса,
стремясь из хора выйти в соло,
хватаясь за диезы и бемоли,
уже не слушались меня.

Шёл дождь. Цвели фиалки. Я вдыхал
всё больше неба,
мерцанье звёзд мне было хлебом,
ведь я и сам был их побегом,
хотя об этом и не знал.
Шёл дождь. Вода всё пребывала,
и берега заплыли в талии,
сбивались тучи в стаи.
Дождь,
он наполнял ладони,
и уходил под воду
город…

Сидел обиженный на волны
и в отражение бросал
не то оскал,
не то кивок покорный
и камнем, для чего, не помню…
И камнем волны разбивал.

Вода ушла -
земля в морщинах.
Лишь взгляд блуждающий, наивный
от холки гладит вдоль по гриве
небеса.
Палило солнце неустанно,
и тень укрылась под ногой.
Молил о туче грозовой,
чтоб пить, и пить, и пить и пьяным
упасть от счастья, наконец!
Вот я лежу, сражён ударом,
простой мечтатель – не боец.
Но даст ростки зерно сомнений
среди пустыни неживой.
Спадёт жара, и на колени
положит голову растение
и напоит меня росой.