Солнце оплавилось в медь
И стремительно в землю стекло,
Лишь последний луч, словно плеть,
Обречённо метнулся в стекло.

Вечерний в окне полумрак
Разлагает останки света,
Лишь лампы накал кое-как
Электричество льёт на это.

Интерьер четырёх углов,
Пол, потолок да стены…
Я сегодня пишу рифму слов
В своём уголке вселенной.

Сумбурных мыслей поток
Опадает стихом на бумагу.
Эти мысли берут свой исток
Там, где слёзы черпают влагу,

Где беспечный резвится смех,
Где душа облачается в чувства,
Где мечта обретает ночлег
И рождается в муках искусство.

За строкою ложится строка,
Между ними ложатся мысли,
Их коряво чертит рука,
Выгибая кисть коромыслом.

Точно так же согнулась душа
И всё ближе изгиб к излому.
С каждым часом жизнь, не спеша,
К душевному движет надлому.

А вокруг искалеченный мир,
В искалеченном гибнет пространстве.
Всеми правит телеэфир
В своём пёстром рекламном убранстве.

Нам не навязчиво правят мозги,
И мы принимаем все эти поправки.
Тело с душою вступает в торги,
А кто-то на это делает ставки.

Наполнив собою обширные залы,
Смешные людишки власть теребят,
А где-то за ширмой сидят кардиналы
В серых тонах и за этим следят.

Нас уверяют: всё будет прекрасно,
Жизни уклад возрастёт до небес.
И мы, уверовав в это, согласны,
Покорно смирившись, ждать этих чудес.

А что бы хоть как-то себя обнадёжить
Клянём шутовскую безликую власть
И верим в правленье, которое сможет
Однажды не просто проветривать пасть.

Всё это просто смешно и нелепо,
Бессмысленно, глупо и даже абсурдно.
И мы это видим, но всё ж будто слепы,
И от того ещё больше паскудно.

Ладно, довольно этого бреда,
Совсем не о том мне хотелось сказать.
Прикрывшись листами бумажного пледа,
Я душу словами хотел увязать.

Но, впрочем, слова лишь слова, да и только.
Они ограничены смыслом своим.
Каждый воспримет их ровно настолько,
Чтобы суметь объясненья дать им.

То, что мне душу безудержно гложет,
Не выразить словом в стихах и молве,
То, от чего озноб хлещет кожу,
Может лишь сердце сказать голове.

Хватит словесность закручивать в кольца,
Вечер давно уж мутировал в ночь,
Вскоре луну свергнет наглое солнце
И вслед за луной мысли свергнутся прочь.

Рифму низложит обыденность прозы,
И я, чуть вздремнув, сна сгоню пустоту,
Покину углы ради солнечной дозы
И вместе со всеми нырну в суету.