Вицину Г.М. посвящается.

В просторной гримёрочной светлой, нетесной
Сидел человек всемирно известный.
До святости нимба ему не хватало,
В стекле ж отражался грустно, устало.
В пол-уха гримёрши признания слушал,
Как ей благоверный вымучил душу,
Как дети её понимать перестали,
Бессонница, нервы, что-то о маме.
Но вот по углам светлой комнаты тени,
Наигранной жизни хитросплетенья,
Клубами туманными всё заполняя,
Дни прошлые вновь и вновь воскрешают.
Огромные залы, здесь воздуху тесно,
Крик-браво,крик-бис, восторг и известность.
На крыльях овации снова несутся,
Запахом роз на губах остаются.
Смотрите, смотрите — кричат немо губы:
Я-  лучший, талантлив и неподсуден!
О, слава, она как вино сладко пьётся,
Лианой морской вокруг обовьётся,
Сквозь мозг прорастает клубком ядовитых,
Замшелых ростков, шипами набитых.
Печальною, острою бритвою память
Инфарктное сердце вновь больно ранит.
Былое как небыль, то есть, то вдруг — нету,
Порою лишь эхо с тусклым рассветом
Сквозь сон чьё-то имя печально приносит,
Барханом забвенья снова заносит.
Быть или не быть, как волшебно звучало.
В висках слово «быт» жгло болью, стучало.
Так, что там гремит? А-звонок третий дали,
Ну, что ж, прочь хандра, нет места печали.
Вверх занавес! И… Как вчера — лишь треть зала,
Но, чёрт с ним, где наша не проподала!
Смотрите, смотрите-  кричат снова губы-
Я — лучший, талантлив и непосуден!..

А скорая скорой так только зовётся,
Он умер на сцене, сердце не бьётся.