Едва пришла пора петь петухам,
И тени подползли немного ближе,
А Мастер уже, кажется, недвижен,
И седина крадется по вискам.
И греется разлитое вино.
«О боги, боги, яду мне! Мне — яду!
Меня не запугать разверстым адом:
Я в нем живу достаточно давно.
Достаточно давно я омертвел.
Безумие толкает меня к краю.
И кажется, уже не различаю,
Что сделал я и что я не успел.
Безумие жрет разум по ночам —
Мятежный мой, мой оскверненный разум.
Я так устал полночи раз за разом
Искать в руках пристанища свечам…
Оставь меня. Ты видишь, я — мертвец,
Бездвижно прозябающий в подвале.
И видно так, ржавеющею сталью,
Я встречу долгожданный свой конец».
Он долго и болезненно смотрел
На сжавшуюся в кресле Маргариту:
Заплакана, потеряна, разбита —
Неужто это их земной удел?

И вот горячей дьявольской рукой
Разлита смерть рубинового цвета.
А мастер не заслуживает света,
Зато обоим им суждён покой.
Мятежность душ их утолит лишь то
Отсутствие страстей и роковых событий,
И с ними в эту тихую обитель
Бессмертие, бессмертие пришло…

Автор готов к любой критике. Смелее!