А в лесу далёком, чёрном,
Под корявою сосной,
Что небес очам узорным
Хвойной вторила иглой,
Истуканом сидел Ова;
Тьму буравил жёлтый глаз,
Упираясь в небо снова,
Вновь и вновь, в который раз.
Вдруг потухли звёзд просторы,
Лес-чащобу мрак накрыл,
Сверху, тихо, без опоры,
Будто кто заворожил,
Маячок неясный ближе,
Ближе, ближе подлетел,
Настороженно, всё ниже,
Словно в темень не желал,
Опустился подле Овы.
Вдруг раздался детский крик.
Так малыш светлоголовый
В страшном логове возник.
А колдун, собой довольный,
Вскинул когти длинных рук,
В адский шум черноугольный
Превращая мрак вокруг.
Вопли хрипа, звуки клювов,
Крыльев бешенных хлопки
Заметались в смерче клубов,
Но, вдруг, сделались мягки
И затихли, удаляясь.
Вновь настала тишина,
И, беззвучно звёзд касаясь,
Сон продолжила сосна.
А испуганный ребёнок
Крикнул раз ещё и смолк,
Словно понял: без силёнок
Звать да плакать – что за толк!
Затаился, как зверёныш,
Только глазки и горят,
«В синем пламене потонешь,
Враг, не суйся!» — говорят.
Ова, хищный взор потупив,
Зная – гибель то его,
Хоть не скорая, в отступе,
Но не может ничего
И сейчас он с ним поделать,
Вошь, казалось бы, червяк,
Дунь на крошечное тело..,
Но — не мочно, ну, никак!
Не струится чёрной злобы
Мощный гибельный поток
Из ведьмаческой утробы
На белеющий росток!
Думал Ова тяжко, мрачно,
Как же кроху погубить,
И как раз, вот как удачно!
Вдруг придумал: не спросить
Да не вызнать ли у Карры,
У которой есть сестра,
Что живёт, как корень старый
Триста лет резва, бодра.
Ведь мерзавка много знает…
«Карра, где ты, ну же, ну!» -
Звал он, видя, как скрывает
Ночка служку ворону.
Наконец, она явилась,
Зло тряся остатки сна,
Грубо каркнув: «Что случилось?
Я ж летала допоздна…»
Но, как водится, заткнулась,
Овы слушая вопрос,
Окончательно проснулась,
Почесав горбатый нос.
И отправилась к сестрице,
Грузно крыльями шурша,
В беспросветной тьме горчице
По делам ночным спеша.

*** *** *** ***
Средь морской бурлящей пены
Бесконечных синих волн,
Где брегов далёки стены,
Где простор ветрами полн,
Где просоленная чайка,
Покидая с криком твердь,
Догоняет рыбок стайку,
Для одной готовя смерть,
Нависая над пучиной,
Сотрясаемый волной,
Мрачной каменной личиной,
Неприступной и больной,
Возвышался дикий остров.
На том острове жила
Три столетья, как апостроф,
Злая ведьма Марула.
У неё, у Марулы-то,
Было две родных сестры:
Одна гадиной забыта
Была средь болотной мглы,
А другая была птицей,
Тварью масти вороной.
Отчего же так сестрицы
Разны были, то в одной
Сказке сказывать негоже,
Там – история своя,
А для нашей путь положен,
И у ней – свои края.
Эту птицу звали Каррой,
Мы уж знаем, кто она,
Как наушницею старой
Ове век была верна.
Вот летит, скрежеща, Карра
Тяжко, что ж – немолода!
Скоро остров! Скоро пара
Крыльев сгинет без следа,
И во двор, мощёный камнем,
Защищённый от ветров,
Ноги ступят с чувством давним,
Что и перьев чёрный кров,
И проклятие отцово
Неспособно погубить,
Станут руки белы снова,
Станет волос локон вить.
И обнимутся сестрицы,
Заворкуют, заспешат
Все поведать небылицы,
Что волнуют и смешат.
Не дано наговориться
Им! Что сделаешь – судьба!
Можно час лишь быть не птицей
С клювом хищным среди лба!
А потом проклятья челюсть
Съёжит ноги в когти лап,
Хлад чела и взора прелесть
В клюв сойдут, что чёрен, ряб,
Руки вытянуться в крылья,
Изо рта – лишь «кар» да «кар»,
Хвост (нелепая мантилья!)
Отрастёт, объятья чар
Вновь вороною заставят
С ели мокрой – да на пень,
Дурам всем, что Ову славят,
Ночь подыгрывать и день.
Так летела и летела
Птица старая вперёд,
Сердцу жаловалось тело,
Что сейчас, вот-вот, умрёт!
Но ворона Карра знала,
Что дотянет, как всегда,
До камней двора-причала,
До которого вода
Даже в шторм не долетает,
А она уж – долетит,
Колдовство отца растает,
Быть собою разрешит.
Вот и остров, суши признак,
Показался среди волн,
Как надежд бесплодных призрак,
Как недвижный скальный чёлн.
Долетев, упала Карра,
Еле дух перевела,
На мощёный дворик старый,
И пропали два крыла,
Перья чёрные пропали,
И красивые глаза
Вместо птичьих засверкали,
Как на небе бирюза.
И сестра уже – навстречу
Без горба и сотен лет,
Стан прямой и плавны плечи,
А в очах – такой же свет.
Но истаял час летучий
В быстром говоре сестёр,
Он ушёл, как летом тучи
Вдаль уходят на простор.
Во всё время их свиданья
В разговор о том, о сём
Не закралось и касанья
Ни об Ове, ни о том,
Для чего полёт был Карры
Через море-океан.
Лишь когда пропали чары,
Разлетелись, как туман,
Марула проскрежетала,
Глядя в чёрный враний глаз:
«Что-то, Карра, я устала…
Передай в последний раз
Своему поганцу Ове:
Горисвет не по зубам
Его чёрной лютой злобе,
Пусть не лезет, сгинет сам…»
Улетела восвояси
Карра, будто бы ни с чем,
День был холоден и ясен.

(продолжение следует)

Автор готов к любой критике. Смелее!