Струилась ночь из чёрного атласа,
Когда был прекращён последний спор.
Пробила пуля сердце ловеласа,
И рухнул наземь бабник и позёр.

Она кусала губы за портьерой,
Боясь поднять глаза, что полны слёз,
На мужа — дворянина, офицера,
И понимала — всё теперь всерьёз…

Конец балам и шёпоту в гостиных,
Досужим сплетням, ежедневной лжи…
Не будет больше объяснений длинных,
И голову так клятва не вскружит…

И бурных ласк украденных минуты
Завершены теперь. И нежность губ
Утрачена навек… И зверем лютым
Отныне станет муж, постыл и груб…

Шагнуть с моста… Но тут, под самым сердцем,
Невинное дитя с недавних пор…
И от него ей никуда не деться,
И надо жить, и свой нести позор…

А он просил прощения у Бога
За этот, самый страшный, смертный грех:
«Дороже чести нет… Трудна дорога,
И мужество идти есть не у всех…

Дай, Боже, нам ребёнка… Всё я знаю…
Клянусь, что я за это ей прощу…
Я сына как родного воспитаю,
И дочку — не досталась чтоб хлыщу…»

… Года идут. Они живут в имении,
В которое отправил государь…
Им сына Бог послал! Благоговение,
Согласие, любовь — и всё как встарь…

Но если проезжающий повеса
Задумает отвесить комплимент,
Его встречает холод: «Эта пьеса
Нам ни к чему… Извольте сей момент…»

Недолго князь любуется на это:
«В туза с шести шагов?! Иль лыком шит?» -
Велит подать вина и пистолеты,
Но гость, бледнея, кланяться спешит…

Автор готов к любой критике. Смелее!