Пуст и бел,
Распластался наглец.
Я с ним говорила взглядом,
Хотела излить боль потерь и бед.
А он твердо сказал: «Не надо.
Я не хочу, как братья мои -
Брошен в стол — и ломаться в муках,
Гнуться под тяжестью чернил,
В твоих вензелях упругих.
Не хочу издавать, шелестя,
Хрипы твоих агоний.
Я тебе не товарищ больше
В этой безумной погоне!»
И бессильно бросив лицо в ладонь,
В простой женской слабости,
Порвала его на клочки,
Не находя себе место от радости…