Телепаясь по городу в зной,
Пробираясь по лесу в мороз,
И в трактире под дым папирос,
Разбавляя слезами вино,
Я с улыбкой грущу о былом.

Вспоминаю, зажмуря глаза,
Я под стоны трактирных монет,
Как седой кареглазый мой дед
Простодушно мне как-то сказал:
«Никогда не сиди под столом».

Вспоминаю, как из-под стола
Я пугливо на деда смотрел.
Как его взгляд, подобно стреле,
На дрожащее сердце упал
И остался на нем до сих пор.

И звучит будто в песне припев
Мелодичная мамина речь.
И слова все ее как картечь,
Разрываясь в моей голове,
Выжигают в уме приговор:

«Приговор — быть сильнее судьбы,
Хоть течет по губам не нектар,
А горячая кровь. И удар
Ты обязан сдержать. Для борьбы
Человек и живет на Земле».

Мне бы лучше дворнягою быть,
Непородистым хилым щенком.
Я бы терся об маму щекой,
И, не зная ударов судьбы,
Не нашел бы спасенья в петле.

Человек… И петля — мой бокал.
А палач — опустевший трактир.
Я сижу здесь до белой зари
И мечтаю, чтоб кто-то забрал
Мой последний осознанный грех.

Да. Сгрешил. Я покинул свой дом,
Оставляя в нем маму одну.
Искупить бы сейчас мне вину…
Но, вино разбавляя водой,
Я в трактире сижу под столом.
Эх…