Утекающие реки, все сложнее и суше,
торопят пальцы, уходят на излом.
А мы и не увидим друг друга в этой тарелке с супом,
мы не встретимся к лицу лицом.
Ажиотажные скороговорки,
испуги взглядов дымких по лицу,
нелепые крупицы водки
в опухшей печени — протест мне, подлецу.
Сейчас не будет настоящего, не будет слов,
прозреет мертвый свет.
Потом исчезнет правда голая,
за мной захлопнет взмахом дверь.
Все строки незакончены, как труп убитого самца,
окинутого массой облачной,
упрямого, как свет конца.
И вот, оставишь мне доедки грязные,
и скажешь: — Ешь, мой призрак дорогой.
Закроешь мой инстинкт в дурацких ласках,
и будешь панацеей души изрезанной самой тобой.