I

по началу она все не может никак поверить, и мальчик тоже.
им бы пить вино как обычно, ходить в институты и целоваться.
по началу она не чувствует ничего, излучает детскость, и так похожа
на себя на прежнюю — никаких перемен, ей все по плечу, ей всего лишь двадцать.
он с трудом понимает ее обескровленную тревогу, но в целом мальчик
принимает новость ощупью радостно и гладит плечи ей под халатом.
они оба хотят рассказать родителям за воскресным ланчем,
но слова от волнения застревают в горле вместе с салатом.

II

доктора исчисляют время в неделях, что сперва ей кажется страшно глупым.
а она все такая же худенькая, руки-ноги сплетаются так привычно и тонко.
а мальчик последнее время ей кажется странно-красивым и рыжекудрым.
они вместе следят, как высупают в ней очертания будущего ребенка.
она себя чувствует как обычно и каждый раз удивляется, вспомная
что теперь в ее одном организме мерно стучится два сердца сразу.
неумело-бережный мальчик сравнил ее с рембрандтовской данаей,
а она в ответ аккуратно поставила принесенные им хризантемы в вазу.

III

третий месяц — ноябрь, прохладно-мутный - озаглавлен утренним токсикозом.
ей становится каждое утро тошно при мысли о том, что становится тошно.
мальчик волнуется, убирает волосы ей от лица, утирает ей нежно слезы,
и уходит курить в подъезд — подавлено, нервно и суматошно.
ее раздражают запахи, яркие краски и теле-радио-передачи.
она берется за чехова и задумчиво тонет в зеленом собрании сочинений.
она иногда кладет на ребенка руки, пытаясь прощупать его и расстроганно плачет.
мальчик гордо печет ей свое миндально-приторное печенье.

IV

новый год, тем временем, получатеся очень новым и очень безалкогольным.
мальчик всю ночь ей читает бодлера, рембо и верлена.
и она красива теперь по-женски, а не по-девичьи — так безвольна,
так устала, так тонки губы, так тусклы руки, так ярки вены.
после первых трех месяцев ей остается в два раза больше.
мальчик тем временем в сессии вязнет и всюду раскидывает конспекты.
ей уступают место в автобусе и она виновато смотрит на контролершу.
дни беспросветны, и ночи в силу зимы беспросветны.

V

у нее ни одной подруги с другим, вторым существом у желудка, оно и понятно.
ее бросает в съедобные крайности — сегодня эклеры, а завтра печеный картофель.
ей все неудобнее спать — тежеловато, не лечь на живот, и немного жарко и как-то ватно.
а на снимках на черно-синих уже обрисован инопланетный невнятный профиль.
ей живется медленно, время тянется по привычке, ей хочется к морю.
а ночь переходит в день, день за днем, мальчик ласков, и день переходит обратно в ночь.
она играет на пианино, какие-то вальсы и тарантеллы, и все почему-то в миноре.
и в один из таких обычных морозных дней она узнает, что внутри нее созревает дочь.

VI

«шестой, дорогая, это ведь больше чем половина, шестой — спасенье.
шестой — это перевёрнутый вверх ногами девятый, и хватит плакать.
в тебе наша дочь, понимаешь, ты скоро окажешься мамой, такой весенней,
так нежно и мило невыспавшейся, идущей с коляской свозь вязкую слякоть.
послушай, любимая, что тут сделать,  я знаю — долго, я знаю -трудно.
я знаю как ты устала, но все это часть материнства, заботы и света.
я знаю что не умею сказать и выразить, тут так холодно, черт, и я говорю так нудно,
и прости меня, засыпай. и накройся теплее. нам надо выспаться до рассвета.»

VII

«мне отчаянно хочется нашей обычной веселой жизни, как прошлым летом.
мы тогда только что поженились и пили с тобой амаретто ( бутылками / в сутки ).
я могла ходить полуголая по квартире, и танцевать, напившись, полураздетой.
а квартира была такая пустая, а мы так юно любили, так нежно и чутко.
а теперь все так взросло, и всюду мебель, все так цензурно.
у меня нет талии, у тебя- былого запала, все слишком здраво.
ты теперь только мусор выносишь, готовишь еду и моешь посуду.
я теперь лишь лежу и ни пить ни курить не имею права.»

VIII

восемь месяцев. мальчик тревожится и выбирает имя тайком для дочки.
она тревожиться меньше, но решительно не влезает в свою одежду.
мальчик ей покупает длинные платья пастельных тонов и большие сорочки.
она смотрит много веселых фильмов, лелеет мечту, не теряет надежду.
«Агнесса, Анастасия, Анна, Аурели..»
мальчик выкидывает все книжки подобного содержанья.
она, тем временем, осторожно прислушивается к первой апрельской капели,
и осторожно пытается подавить в себе последние гулкие переживанья.

IX

и с первой грозой, наступившей в начале мая, пришедшей фактически из ниоткуда,
ее забирают в больницу, и начинаются схватки и битвы, раскаты грома.
мальчик, промокший насквозь под ливнем, бежит к ней с цветами из института.
его всю ночь не пускают в палату, и мальчик отчаянно сходит с ума и ночует в итоге дома.
на утро, чуть свет, он несется обратно под окна больницы и внутрь рвется.
он ошарашен, взъерошен и ночь не спавший, в промокшей куртке.
она выходит; она бледна, похудевшая, чуть растроганна, чуть смеется;
на руках у нее — малюсенький сверток, живущий земные, первые сутки.