Молилась женщина пред старою иконой,
Шептала предками завещанные речи.
Её опущенную голову и плечи
Покрыл платок большой, чернее ночи черной.
Не за себя она молилась, тратя силы,
А за детей своих, за мужа и за внуков.
Пускай земля теперь им вечно будет пухом.
Так, значит, Господу-творцу угодно было.
На каждом слове отпечаток старой боли.
Крест одиночества до смерти лёг на душу.

А лик святой с иконы слушал и не слушал,
Лишь взглядом удостоив женщину безмолвным.