В зеркалах мерцают зеницы глаз лукаволикой твари,
И в душе страх не рождается, и нету в ней морали.
И нету любви, что кипятила кровь, и нету гнева -
Страсть полностью себя раздела, и нет у неё тела.

И нету под ногами пропасти, и нет в неё падения,
Но и ввысь к небесам у души не осталось рвения.
И нет у неё терзаний, ни сомнений, ни сожалений,
И перестала чему-либо моя душа придавать значений.

Как умудрился так быстро плотской тварью воплотиться?
Чувствую как душа умудрилась от меня освободиться.
Надежда есть — она плоть мою оставила не на века:
Что лишь немного отдохнуть она отправилась в небеса.

Стоило мне в кого-либо влюбиться -
Как не бился я — не мог её добиться,
Пока в себя влюбить не сумел одну -
Но и тогда не так — всё пошло ко дну.

И напрасно я за идеалы сражался.
В идеалах, увы, всегда ошибался
И в бой с идеализмом я не вступил,
Философскую здесь жилку я упустил.

Не следовал никогда и ни за кем,
Шёл неизвестно куда и блудился затем.
Пришёл туда, где никого и нет,
И зачем шёл сюда столько зим и лет?

Наверное, блудил я сюда, дабы спокойно умеретеь.
Что-либо делать больше ни для кого и незачем ведь.