Как патиной серебряный подсвечник,
Так озеро всё тиной заросло.
Шумел на берегу камыш беспечно
О том,что было,но давно прошло.
Ютилась одинокая беседка
В кустарнике,увитая плющем.
Кудахчет грустно старая наседка
И плачет опустевший ветхий дом.
Шёл день сороковой и панихида,
По тётушке,скочавшейся,прошла,-
Ну,такова была её планида-
Подумал молодой аристократ.
Со стряпчими приехал он в именье-
В наследство ему надобно вступать.
Он в картах лишь показывал уменье,
Да с дамами игрался перегляд.
С тоской смотрел на старенький наличник
И дом,что в землю врос как старый гриб.
Сойду с ума коль не найду наличность!
Именье не продам,тогда-погиб!
Кухарка слеповатенькая Верка,
С поклонами позвала вечерять.
Зашёл и сел,буфета скрипнув дверцей,
На стол стряпуха стала подавать.
Раз барин молодой,так быть как должно:
Фарфоровая супница нашлась,
Суп Верка разливала осторожно,
Старушка кашу ела,пили квас.
С тупой обидой,ненавистью барин
Смотрел на эту жижу,чуть дыша.
Прошу откушать,чем Господь нас дарит,
Вот няня с гречкой-тоже хороша!
В Самаре-то-подумал-он с тоскою
Какие расстегаи в кабаках,
Супы грибные-вечные устои,
Скорей бы оказаться при деньгах.
Вдруг вспомнилось,как он гостил в Тольятти,
Так звалося имение одно.
Помещик-статссоветник был Кондратьев,
Цвела там дочка Аня у него.
Она так вирши рифмовать умела,
Он делал вид,что понимал стишки,
Ему,что-ямб,хорей да нет и дела,
Но как писала про свои грешки.
Желания за край переливаясь,
Манили,жгли немыслимой красой,
Биеньем сердца гулко отдавались,
Щемящей,сладострастною тоской.
О,ямочка,та,что на подбородке!
Пол-царства за неё отдать бы рад.
Неделю жадно страсть топил он в водке,
Потом приехал чёртов её брат!
Надутый прыщ,игрок,кутила светский,
Он с этою азартною игрой!
Ушла любовь,с ней деньги-незаметно,
Умчалися бесшумною рекой.
Ну,кто тут-свят,не грешен-покажите.
Он,верно,шулер был,пожалуй-так.
Теперь вот тут,о ветхая обитель
Не дай погрязнуть мне в долгах.
А,что девицы-вдруг он встрепенулся-
Девицы есть в имении моём?
У мельника дочь-вроде бы-Ануся,
Кажись,утопла,ну,да-все-помрём.
А барин уж не слушал Верку боле,
Из-за стола вскочил и был таков.
Заняться чем-то было на природе
Среди сих сельских,милых дураков.
И к мельнице помчался он намётом,
Твердил себе всё-Анечка,Аннет.
Уж-вечер и кроваво-красным светом
Закат грозил кому-то,может-нет.
А над рекой туман поднялся тёмный,
Загадочные блещут огоньки.
Вдруг страшную он ясно сказку вспомнил,
Юнца там ведьмы насмерть извели.
Луна-колдунья краской чёрно-белой
Рисует волшебство ночной красы:
Вот дуб,то-леший-глоткой неумелой
Кикимору зовёт сплясать в глуши.
А филин-бородатый чёрнокнижник,
Колдунью обыграв удачно в штос,
По ведьме с упырём справляет тризну,
Хохочет,веселится он до слёз.
Вот-мельница и речка.Стало тихо-
Чуть слышно колесо едва скрипит.
Ох,барин-хмыкнул-не буди ты лихо,
Похоже мельник всё ещё не спит.
Похрапывала лошадь чуть тревожно
И сумерки сгущались над рекой.
В воде плескался кто-то осторожно,
Она-решил-в штыки,в атаку,в бой.
Он ринулся к реке,в воде стояла
Фигурка в белом,будто-невсерьёз,
Она в туманном облаке витала
Волшебных,колдовских,печальных грёз.
Луна черты красотки размывала,
Но юноше они казались тем
Волшебным,несравненным идеалом,
А он сгубил так много душ и тел.
Он не заметил цвета её кожи,
Была мертвее мёртвого она.
Ох,мальчик,как же ты-неосторожен,
Не видишь-к горлу тянется рука.
Шептал,шептал,дрожа душой и телом:
«Анюта,ты мой свет,любовь-моя.»
И глубже погружался за пределы,
Где дух святой на страже душ стоял.
Она его в глубины вод тянула,
Он тихо и покорно шёл за ней,
Река волной замок над ним замкнула
И тихий стон послышался теней.
Утопленника только лишь на утро
Нашли три местных,пьяных рыбака,
Не глянулось им счастье почему-то:
Словили труп да вместо судака.
С открытыми лежал глазами барин,
С улыбкою смотрел на небеса.
А на губах осталось имя Аня,
Моя-любовь,последняя краса.
Что мрёт народ для Верки-не в новинку,
На то и смерть с косою налегке-
Заказывай опять,кума,поминки-
Ворчала,долго роясь в кошельке.