Ветер, свирепый язычник-берсерк,
Грызет щит леса, без того раздробленный.
Разрубил топором серой ряби озерное зеркало.
Из под осколков волн всплывал Ярилы гроб.

Качался, цепью заржавелой перевитый,
Сколоченный молитвой, да проклятьем праотцов.
С заросших кладбищ поднималась свита
Согретых солнцем, некрещеных мертвецов.

Безродные бабы кровью поили волков,
Длинный волос в траве извивался змеей подколодной.
Тысячу лет кикиморы ждали с Востока волхвов -
Да не дождались, уснули в трясине голодными.

Вплетались ленты красные в деревьев пряди,
И жглись кострища, высотой до неба.
На ночь ивАнову вершилися обряды -
Просили у Ярилы больше хлеба.

От лиха сберегали колдуны да ведьмы.
Был вечер. Было утро.
Шел день седьмый…