Вспомнилось знойное лето,
берег лазурного моря
и… дополняя либретто
дул ветерок, с лукоморья.

Бронзовый бархат песочка,
нежил зерном минерала.
Пирсинга блёстка в пупочке
ярко смарагдом играла.

Руки изящно раскинув –
к очарованью стремилась.
Факт,– под красивым бикини
тело в истоме томилось…

Формы прекрасные плоти
сердце тревожили страстью;
взглядом скользила в полёте
чувствуя магию власти,

будто была в том предтеча,
всех отследить благочинно
выдержав натиск «картечи»,-
жгуче, стреляли мужчины!

Налюбовавшийся вволю
тонким изяществом грации,
бросился спешно я в волны,
чтоб охладить мотивации.

И… как задорный холерик,
выжав улыбку в оскале
вышел остывшим на берег.
Особь глаза отыскали

но… со второго лишь раза.
Екнуло сердце в тревоге –
клеился к ней сын Кавказа,-
слышалась речь в диалоге:

Дэушке, мой каплымэнта!
Можна, я радышком лажу?
– Слушай, кунак с Асакента,
шёл бы ты дальше, по пляжу.

Быстро менялась картина,-
горец задёргал мослами,
но, подошёл к ним детина –
грудь в синеве, с куполами.

– Анечка! Слышу, здесь кипиш?
Эй, ты! Чернявый, бакланчик!
Что ты, ей на уши сыпешь?
Хочешь, распишем скандальчик?

«Смуглого» сдуло, как ветром…
Мне же,– всё стало до «фени»…
А на песке разогретом,
чьи-то растаяли тени…