Он желал сквозь неё видеть собственный мир,
Краску с тела, лица смыв, прозрачным стеклом
В роговые очки вставил, верил: пунктир
То — она и что жутко ей с ним повезло.

За прозрачный нити он ловко тянул,
Направляя жизнь куклы, да разве у ней
Есть дыхание, воля свободных минут?
Он — бог Хепри, навоза творец — скарабей.

Взяв своё — отвернётся, размытость презрев,
Чувству краски нужны, здесь — дыра, пустота.
Слёзы, радость от встреч, грусть — слюнявое, бред,
Есть простаты нужда, жизнь — наивна, проста.

Регулярно ей голову он промывал,
Грязь свободы суть — въедлива, дерзкая мысль
Дом фантомный разрушит, картонный пенал.
По-кошачьи крадётся табу: слово «мы».

Лик его отражал погребальный гранит.
Он в усмешке клыкастой кривой скалил рот.
Эпитафия — здесь нерождённый лежит,
Непроживший, неумерший жук-кукловод.