Подборка сказочных стихов
Алиса во мне…
Елена Талленика
при тысяче глаз –
одиночество
вдвое острей –
аксиома…
Чешир –
ищет легкость
и этим занятием
занят…
Алиса – во мне
бесконечно куда-то
влекома,
и ей все равно
у какой из сестер –
знамя
флагшток украшает…
победы влекут –
беды…
любая война
не игра –
и от жертв –
жутко…
Алиса во мне –
знает:
каждой войне
предан –
последний солдат,
как дробинке свинца –
утка…
у чьих – то амбиций –
в платках носовых –
слюни…
поняв их природу –
спешат утираться -
плебеи…
Алиса во мне –
или
сразу в ответ
плюнет
а если любила …
оставит ключи
в двери…
не сразу забудет…
она однолюбка
как будто…
но крышу сорвав,
удивится,
как мелок избранник
поймет,
что тот путь,
по которому шла –
путан…
и даже следов не найти…
он трусливо замел –
санник…
но:
«что это там за углом?
чудеса? –
ух, как много!»
«а что
они делают там?
неужели случаются?»
Чешир
улыбнулся довольный
и вытер монокль -
хотел посмотреть…
как Алиса
в меня возвращается.
.
Сказки добром не кончаются…
Елена Талленика
милый мой, Андерсен,
сказки добром не кончаются…
феи и эльфы –
венчаются с жабьими
отпрысками…
годы спустя…
называют себя — домочадцами
толстыми брюшками –
не отличаются в отпуске…
если бы розы –
росли в палисадах ухоженных
и не кололи…
то кровь не была б
поучительной…
в лацкан – репейник!
за что — совершенство
прохожему?
только любимому…
каждой минуты — мучителю…
срезы цветов –
о которые ранились пальчики -
высохнут скоро
и будут похожи на веники…
ты огорчен…
наделял ли характером мачехи -
каждую девушку …
с серой золой на переднике…?
милый мой Андерсен,
под тюфяки на ватине
спрятаны деньги …
и сварена в супе горошина,
брошена …
первой минуты — смятенье
дальше опомнится
и зачерпнет ложкой –
крошево…
в каждой подушке…
пух лебедя палкой взбивая…
невосприимчива…
к смерти у Мертвого озера…
только Сен-Санс…
каждым звуком тоску навевает…
как неживая…
но так же чувствительна
к розе…
к острым шипам
и ее аромату забытому…
ради мгновенья
услышать признание – срезана…
- Пресно!
досолит бульон и в корыто
бросит обмылок
и будет отстирывать
грязное…
.
Волк
Аня Гувер
Сколько ночей, Волк, ты провел у ее постели, сколько ночей?
Волк, ты заменил не одну добрую сотню сиделок, врачей,
да ты, разрази тебя гром, был заботлив, будто бы моя мать!
До времени поседевшая – она заправляла мою, Волк, кровать,
мерила лихорадку мне, осени и шажочками нашу клетку –
а там, Волк, поверь, ты и шага не ступишь – выпей таблетку,
миленький, маленький, маленький, миленький, что тебе стоит,
Волк, посмотри мне в глаза, Волк: она без тебя не завоет!
Сколько миль, Волк, ты волок ее на своей спине, сколько миль?
Волк, очнись, Волк, у тебя во взгляде – полный штиль и пыль,
рыболовная сетка, узор на скатерти, паутина, Волк, на ресницах,
Волк, ты еще веришь, что она тебе померещится или приснится?
Я увезу тебя за сотню морей, Волк, там водная гладь да тишь,
Волк, прекрати дрожать, Волк, я не выношу, когда ты дрожишь,
Волк, если ты дрожишь – значит, все кончено, навсегда, значит…
Волк, ты не изменишь этого, Волк: она без тебя не заплачет!
Сколько писем, Волк, ты написал в пустоту, сколько писем?
Волк, ты знаешь ломаную геометрию с ее биссектрисами,
захлебываешься книгами, но ты, Волк, непроходимый дурак,
если готов согласиться и снова, Волк, погляди, догорает маяк,
Волк, ты ведь был старый грубый моряк, помнишь время, Волк?
Мы выкуривали все печные трубы портовых городов и фолк
звучал из каждой дыры на нашем гордом добрейшем корыте,
Волк, когда ты поймешь, Волк: она с тобой разрывает нити!
Сто лет одиночества, Волк, сто лет и два с половиной месяца.
Сто лет одиночества, Волк, в темной каморке под лестницей.
.
Изумрудный город
Егор Мирный
не принимай близко к сердцу — подальше,
подальше,
девочка элли в замшевых мокасинах,
о милосердии не заикайся даже.
чем же ты пахнешь: деревом или бензином?
красною ртутью? жёлтыми кирпичами?
помнишь, в канзасе как смерть на тебя косилась?
смерть всех подряд косила,
и ты кричала.
чем лучше пахнуть: деревом или бензином?
белой горячкой? синим палёным светом?
замкнутым страхом? будущей непогодой?
нет ураганов.
их не бывает.
это
просто твой выбор,
твой изумрудный город,
шаг через клетку в розовое джуманджи,
где пустота осваивает безземелье.
ты мне потом как-нибудь обо всём расскажешь:
как там забыли тебя,
забывая, пели,
как набивались камешки в твои мокасины,
хлопали двери, холод стоял румяный,
девочка элли, вскормленная бензином,
деревом и
летучими обезьянами.
.
Одиссей не вернулся
Александр Ра 2
Одиссей не вернулся, он просто забыл свое имя
потерял по дороге терпение голову веру
заблудился в зеленом до боли сиреневом синем
стал синдбадом и бладом и веничкой и гулливером
он забыл свое имя в какой-то портовой таверне
променял на тарелку горячей бараньей похлебки
подарил его спьяну джеклондону или жюльверну
просто выдохнул сизым кольцом из прокуренных легких
(в каждом имени дремлет предел и кошмар разночтений
чтобы двигаться надо хотеть и уметь расставаться
превращая врагов и любимых в бессмертные тени
ускользая со сцены от паузы свиста оваций)
он бредет отрешенно в компании белки и стрелки
по безлунной дорожке среди незнакомых созвездий
с недопитым стаканом и мордою в грязной тарелке
Одиссей не вернулся. он так никуда и не ездил
Оценки:
Тётя Таня - "10"
Наташа, спасибо огромное за подборку!
Мне очень понравилась «Алиса во мне» и «Одиссей не вернулся».
Хотя в «Одиссей» я не понимаю, почему без знаков препинания — по-моему, выпендреж.
А «Волк» — почему по сказке? Ну то есть с моей точки зрения это с «Красной Шапочкой» не связано, просто Морской Волк )
да, знаки у меня руки прям чесались расставить)))) но сохранила авторский вариант) про волка взяла из подборки. на давнишнем конкурсе у нее была сказочная подборка Норвежский лес, про Волка, Кристофера Робина и еще какую-то заблудившуюся девушку)))
вот еще нашла у нее Дюймовочку
РАЗ. ДВА. ТРИ
Выросшая Дюймовочка прыгает на ступеньку ниже.
Ваша Дюймовочка прыгает и говорит: «раз».
Ей дарят болтливых кукол вместо сгоревших книжек.
Учат стрелять глазами и парочке пошлых фраз.
«Эй, Дюймовочка! Да не дрожи, подойди поближе,
бей же по струнам, детка! детка, бей ашер-вальс!»
Ей корона крапивы с репеем пристала к стрижке,
ваша Дюймовочка прыгает и говорит: «раз».
…Сквозь паутину трещин – тетрадные клетки плит.
Крестики-нолики через разбитые окна. Всё – слова.
Вишневый lane. Лабиринт самой запутанной street.
Маятником, метрономом раскачивается сова,
хохот звенит ключами: «allyouneedislove, allyouneed».
Стук дырявым зонтом в чердак: «ты там ещё жива?»,
и дом откликается так, что подвал под ногами дрожит.
Ваша Дюймовочка прыгает и говорит: «два»…
А стежки у неё на ладонях – беспутная карта дорог.
А её не зовут. Никак. Ей – нисколько, нисколечко! лет.
«До свидания, взрослые». Её платье – дырявый мешок.
И умеет она говорить «спасибо». И умеет: «спасибо, нет».
И вдыхает, зажмурившись, пыль, выдыхается – порошок,
и она разбивает сердца и фарфор, ворует кларнет.
«Дайте мне табуретку, я выучила для вас стишок».
Выбейте из-под ног. У неё петля из атласных лент.
Выросшая Дюймовочка прыгает. Крот выигрывает пари.
Ваша. Ваша Дюймовочка прыгает. Крот говорит: «три».
Аня Гувер
Александр Ланин (Thorix)
Красная Шапочка
Густой и дремучий лес.
Деревья — гангстеры в чёрных пальто,
Каждое при стволе.
Здесь не удастся нарвать цветов.
Здесь, если ты упал,
Не дадут закурить, не нальют вина.
По лесу бежит тропа,
Тропой угрюмо бредёт она.
Мелко нарублен свет
В неба перевёрнутый вок.
Где-то в густой траве
Ждёт её первый волк.
Песенка тает мороженым на губах.
Волк вступает. У волка могучий бас:
- Красная Шапочка, вытри нос,
В мире не больше десятка нот.
Бабушка выпьет твоё вино,
Съест твои пирожки.
Эта тропа не приводит в Рим,
Сядь на пенёчек — поговорим.
Шарлю Перро или братьям Гримм
Не подадим строки…
Но Красная Шапочка не отдаётся волку,
Нервно смеётся, ласково треплет холку.
У неё в корзинке «Mexx» и «o.b.»,
Красная Шапочка в чём-то би,
Только волку в этом немного толку.
А лес подаёт не всем,
Вертит в пальцах сосен луны пятак.
Стоит пробиться в сеть —
Скачки напряжения жгут контакт.
Все дровосеки пьют,
И это — лучшее, что в них есть.
Журавли бегут от неё на юг,
Синицы прячутся где-то здесь.
Колется сердца ёж,
Дятел стучится в кору виска.
Тоска отступает, когда поёшь
Или просто держишь себя в руках.
Волк понимает, что он — лишь одна из скук.
Волк вступает. Прямо в её тоску:
- Красная Шапочка, вытри нос.
В мире темно, потому что ночь.
Бабушка выбросит твой венок,
Лопнет воздушный шар.
Эта тропа не ведёт назад
Сядь на пенёчек, смотри в глаза.
Ты ведь не против, я тоже за.
Значит у нас есть шанс…
Но Красная Шапочка не улыбнётся волку,
Сама расстегнёт и бросит себя на полку.
У неё в корзинке «Durex» и тушь.
Красная Шапочка ищет ту
Девочку, хочет собрать её из осколков.
Край леса — не край земли.
Опушка, речка, бабушкин дом.
В небесные корабли
Если и верится, то с трудом.
Телу десятый год,
Остальное движется к тридцати.
Лес за спиною горд,
Что она сумела его пройти.
Горелая тень моста.
Пустота вышибалой стоит в дверях.
А слёзы остались там,
В кино. «Титаник», девятый ряд.
Это бывает, это пройдёт к утру.
Волк вступает в хижину и в игру:
- Красная Шапочка, вытри нос,
Мир не привяжешь к себе струной.
Бабушка выкатит твой Рено,
Врежется в твой Кайен.
Эта тропа не ведёт ко дну.
Я не оставлю тебя одну.
Мы говорим уже пять минут,
Стань, наконец, моей…
И Красная Шапочка честно обнимет волка,
По взрослому вскрикнет, по-детски поправит чёлку.
В клочья часов разорваны дни —
Красная Шапочка видит нить,
Но раз за разом не может найти иголку.
А лес как стоял, так и стоит — стеной,
Под шпаклёвкой листьев выбоины от пуль.
Однажды Красная Шапочка вытрет нос
И в обратный путь. Дорогой, ровной, как пульс.
Спасибо Наташа за «Красную шапочку» Александра Ланина. Образы, сравнения — зашкаливают. «Вертит в пальцах сосен луны пятак» — потрясающе! Про анафорические рифмы и говорить нечего. Одним словом «поэзия», которую читаешь и перечитывать хочется. С благодарностью, Валерий.
я замечаю такие стихи, учусь на них. рада, что читаете подборки) а то меня даже ругают, что я везде со своими примерами)
ну, и в очередной раз не могу не привести в пример Перченкову. ее Герду уже цитировала, но опять не могу удержаться)
еще про Герду
И пускай; сочиняй свои чудеса, хорошо тебе в ледяном краю: ничего страшнее замерзших рук, ничего чернее пяти утра. Хочешь вправду страшного – так представь себе, как я тут пою, как ломаю голос о зимний воздух – не приходится выбирать. Ты представь, как ветрено днем и серо, как здесь пусто по вечерам; гости ходят редко – им вечно чудится запретное колдовство. Вот они несут мне ненужный сор, волокут нелепый лежалый хлам – говорят: получится слово «правда» — или что-то вроде того. Ты умеешь, нам ли не знать, — смеются, — не ломайся, выдохни и скажи; скоро март, и день прибывает быстро: ты посеешь слово – мы станем жать.
Словно их привычные пустяки так надежно держат живую жизнь.
Словно в целом мире ничто другое не может ее держать.
И они не отстанут, представь себе, им же хочется знать, какими мы с тобою были на самом деле, что нам снилось, дышалось как…
Каждой дуре, услышавшей «не люблю», нужно взять себе мое имя.
Каждый, подумавший «не люблю», играет в тебя, дурак.
И когда нас выловят между строк, и когда нас выучат наизусть, и когда нас выговорят взахлеб, перепишут в ноты и станут играть – все закончится. Я им скажу, что скоро найду тебя и вернусь. Знаешь, им в голову не пришло бы, что я тоже могу соврать.
Будет так высоко, что захватит дух, что померкнет свет, зазвенит в ушах, — и пускай они говорят о нас, и пускай сочинят нам северный полюс. Если братство есть – то оно затем, чтобы вместе строить воздушный шар; для того, чтобы каждая пядь земли превратилась в Марсово поле. Чтобы были мартовские ручьи, через двор убегающие в овраг, чтобы можно было уйти на север через ночь по следам полозьев -
развести в снегу неживую жизнь, драгоценный латинский прах, настоящей кровью, — и сжать в горсти, прорасти сквозь землю острейшей осью.
Чтобы слушать тонкий холодный ветер, замирающий в высоте; убежать на коньках по непрочному льду, чтобы было черно и лунно. Говорят, придумавший нас с тобой никогда не любил детей. Мы вчера не вернулись домой к утру – за что нас любить, подумай.
Наташа, спасибо огромное! Про Красную Шапочку — обалдеть!
Да и про Дюймвочку тоже.
Но вообще такие стихи тяжело читать (не только эти — вообще те, которые Выобычно приводите). В том смысле, что это надо действительно сосредоточиться. И тут слишком много всего. То есть это надо прочитать, подумать, потом еще раз перечитать… и еще подумать ) А думать — это не всегда получается.
И еще — эти стихи трудно запомнить наизусть. То есть отдельные фразы будут запоминаться- еще как! А вот все целиком — не знаю, вряд ли. И поэтому, конечно, я понимаю, что стихи классные, и читаю с огромным интересом, и они мне, пожалуй, нравятся… но я бы все равно хотела чего-то более привычного. Старая, наверное, стала )
это уже дело вкуса) мне вот, наоборот, надоело привычное и понятное. хочется думать и чувствовать) еще бы хоть иногда писать, но это весьма проблематично))))