«27 января 1944 года»

И в ночи январской беззвёздной,
Сам дивясь небывалой судьбе,
Возвращённый из смертной бездны,
Ленинград салютует себе.

(Анна Андреевна Ахматова)

Недавно умерла бабушка, и мы пришли разбирать вещи. В ее доме стало так пусто, и неловкая тишина воцарилась в этом уютном уголке.
Я всегда любила гостить у нее. Все мои воспоминания о детстве пропитаны запахом старого дома, теплым ласковым голосом, утренней зарей, пожелтевшими книгами и той атмосферой, которую может создать только бабушка.
В этом доме есть одна интересная комната: там, около окна стоит массивный письменный стол, потемневший от времени, и все остальное пространство занято книгами. Я любила здесь бывать, часами рассматривала старинные обложки, вдыхала этот запах, и… читала. Это, наверное, самое яркое воспоминание о детстве и о бабуле…
Мама сказала взять пару вещей, что дороги мне, а остальное заберут другие родственники. Войдя в дом, я замерла…. Он стал совершенно другим, совершенно чужим. Как будто вместе с бабушкой умерло и ее жилище. Все яркие живые краски улетели, и осталась одна серость. Мои чувства были тронуты, и горячие слезы потекли по щекам. Медленно я направилась в свою любимую комнату, нащупывая каждый уголок, каждый бугорок на стене, надеясь, что где-то там я могу найти то, что сможет успокоить мою трепещущую душу. Взявшись за ручку, я не сразу открыла дверь: боялась, что мои ожидания не оправдаются, и что там будет все таким же мертвым, как и вокруг. Что то место, которое на всю жизнь поселилось в моем сердце, вдруг неожиданно изменится, потеряет свое чарующее волшебство. Набравшись смелости, я резко дернула ручку вниз…. Там практически не осталось книг. Они также исчезли из этой комнаты, как и детство из моей души. Огромная пустая комната. Вся надежда, что маленьким теплом согревала меня, рухнула вместе с резко опущенной ручкой. Только стол все также величественно стоял около окна, и на нем робко приютились остатки от ее огромной библиотеки. Я подошла к столу. Сев за него, я на мгновение почувствовала прилив новых сил; запах, тот самый старый запах, та же самая шершавость, и те же самые теплые лучи солнца, которые так яростно хотели испепелить мою спину, чтобы добраться до самого сердца. На столе лежали мои любимые книги: «Война и мир», «Анна Каренина» чеховские рассказы, сборник стихов Ахматовой, Маяковского, «Преступление и наказание»…Невольно кончики моих губ потянулись к ушам, и я почувствовала истому. Впервые за эти несколько ужасных дней…. На столе еще лежали книги, которых я раньше не видела. Одна из них была очень тонкой, и походила, скорее, на тетрадь. Жуткий интерес пробудился во мне, и я с нетерпением открыла ее. Это был бабушкин дневник!
29.11.41
Блокада уже длится около двух месяцев. Надеемся, что скоро закончится. Еды не хватает. Я как рабочая получаю 250 г. хлеба. Но какой же это хлеб. В нем смешана целлюлоза, дуранда и немного муки. После этого хлеба потом ужасно болит желудок. Все только и говорят о еде. Люди исхудали, дохнут как мухи. Многих не успевают хоронить, на санках тащат трупы. Вчера вечером померла моя соседка, Людка. У нее родственников нет, и я забрала ее карточку. Немного стало сытнее. Я похудела на килограммов 8, сейчас вешу 55кг. Еще подступают морозы. Тяжело писать: рукам холодно. Одета я сейчас в три фуфайки, двое штанов, в валенки, старый мамин полушубок и платок. Очень холодно и голодно. Завтра снова на завод. Работаем по 13 часов. У нас бригада стойкая, пока только один умер, Паша Гринев. Каждый день обстрел. Страшно, но все равно идешь. Долго ли еще будет эта блокада?
12.12.41
Сегодня произошла драка в очереди за пайком. Мне снова не хватило еды. Вчера на заводе моя напарница, Лена, угощала печеньем. Надеюсь, сегодня с ним протянуть. Говорит, муж посылку прислал. Когда шла за водой на Неву, была бомбежка. Меня одолел необузданный страх, но делать нечего. Все равно шла. Ковшиком кровь отмахнешь и набираешь воду. Люди проваливались под воду и ранили руки об лед. От Вовки моего нет весточки. Как он там муженек мой родненький. Я ему две недели назад отправляла письмо. Буду ждать ответа.
15.01.42
Сегодня 40 градусов морозу. Снова нет света. Нам увеличили норму выдачи хлеба на 100 г. По сравнению с тем, что было, это рай. По военно-автомобильной дороге № 101 эвакуируют людей. Хоть бы мне попасть туда!
23.02.42
Сегодня потрясающий день. По радио прозвучал «живой» концерт. Выступали мои любимые певцы – С. Преображенская, И. Нечаев, В. Шестакова. Их голоса звучали великолепно, несмотря на голод. Концерт транслировали по радио, и все, все его слышали. У всех вновь появились надежды. У людей загорелись глаза. Все мы почувствовали прилив жизни! Мы живы и работаем!
30.02.42
Уже полгода блокада. Конца ужасу не видно. Найти кошку или собаку на улице – чудо. Как я еще осталась жива. Ничего, продержусь. В городе ужасная грязь. В домах все стекла выбиты, где-то заколочено фанерой. Люди выживают, как могут…. Вовка мой ранен. В ногу. Сейчас находится в госпитале. Пишет, что поправляется. Родненький мой. На улице одни полупрозрачные люди. Что движет этими людьми? Сила духа! Ее нам вживляли передачи по радио. Жизнь продолжается.
19.03.42
Самый счастливый день! Позавчера, 17.03.42 меня эвакуировали! Ехали в машине по замерзшему льду. Страшно. За нами провалилась машина под лед с людьми. Много криков было. Меня увезли в госпиталь в Ярославской области. Я жива! ЖИВА!

Тут дневник закончился, и я очнулась от представлений того страшного времени. Легкий холодок пробежал по моей спине. Осознание всего ужаса, что происходил с ленинградцами, меня ввергало в шок. Пугал даже тот факт, что мы часто жалуемся на нашу жизнь, не понимая, всей ее прелести.
Сколько я еще сидела за столом, не помню. В голове кишели мысли, одна резко обрывала другую. Ужас и страх окутали мои думы.
Тут в комнату тихо постучалась мама и, войдя, спросила:
- Ты еще долго?
- Нет, мамуля. Я уже иду.
Встала из-за стола и пошла к двери. Я ничего не взяла, ничего, кроме этого дневника. Обернувшись, напоследок окинула взглядом комнату, посмотрела на яркое солнце в окне, в последний раз вдохнула этот запах и ушла. Я смогла проститься с этим местом.
Придя домой, я не могла ни есть, ни пить, ничего не могла. Только груз многочисленных дум давил на меня. И после этого дня умерла и я. Умерла не физически, а душевно. И как птица феникс возродилась вновь. Но я стала другой. Я стала новой…. Я стала мудрой!…..