Прекрасны дальние вокзалы, где стонут рельсы на ветру, где в душных полутёмных залах играем в странную игру; где гул людской, где всё – движенье, где ругань, сон, изнеможенье, еда, гитара, чей-то взгляд, патруль, милиции наряд, буфет с тягучим ожиданьем, и у часов над расписаньем – недвижно-тусклый циферблат.
Ну что ж, мой друг – по воле Бога всё совершится в нужный час. Он бесконечною дорогой благословил и проклял нас.
Принять пытаясь быт вагонный, где неподвижность не в чести, осознаётся неуклонно своё желание пути. Вот, наконец, скрипят рессоры, и стрелки жалобно поют, и ночь распахивает шторы, и прямо в ночь несётся скорый – мой временный ночной приют. Залит луной, уже взошедшей, быстрее, дальше мчится он, привычный к гонке сумасшедшей, давно обжитый мной вагон. А за окном, за лунным ветром, вскипает ночи тайный свет, и так далёк ещё рассвет, и так несутся километры, и позади так много лет…
Сквозь полусон слоится память, струится отсвет давних зорь. Как холодно ночное пламя! Как звезд звенящ ночной узор! Там, далеко, за временами, лежит огромная страна, давно оставленная нами; но исчезают времена, и явь, насыщенная снами, конечной строчкою видна маршрута скорого ночного; и в воздухе растает слово, как вкус забытого вина.
А ночь длинна и так волшебна! И быстрой смены за окном равнина, скованная сном, не замечает совершенно; и мерный бег луны над лесом мне тешит неподвижный взгляд; и всё как много лет назад – и приглушённый звук железа, и смутных мыслей долгий ряд…
А звезды украшают ели, кружатся, словно светляки, и малых станций огоньки искрятся в бешеной метели. А ночь всё глубже, холодней; свеча луны сияет ровно, и небо звёздное огромно – оно всё ближе, всё видней, и там, где путь зажёгся млечный почти над самой головой, в какой-то дали бесконечной навстречу мне несется встречный – такой же дьявольски-шальной.
Опушкой тянутся туманы, мелькают фермами мосты… Прости, далёкое, прости, и добрый путь вам, Магелланы!..
Леса, чарующе-косматы, не шелохнутся ни чуть-чуть, и до рассвета не уснуть; а я всё жду, что я когда-то приеду хоть куда-нибудь; и где-то далеко, быть может, найдется место у костра, и ночь, как старшая сестра, в палатке спать меня уложит – немногословна и добра; и горьким запахом тайги укроет, словно одеялом, и сном расслабленным и вялым мне губ чуть тронет уголки…
И снова стук колёсный ровный. Несётся поезд на восток. И есть конец у всех дорог, и я доеду безусловно – прости, что до сих пор не смог…